КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
Усиление Московского княжества
В начале 1377 г. великий князь послал Дмитрия Михайловича Волынского ратью на г. Булгар. Вместе с Волынским в походе приняли участие нижегородские полки во главе с сыновьями Дмитрия Нижегородского Василием и Иваном. Одним из булгарских князей, как уже говорилось, с 1370 г. был ставленник Мамая. В случае войны с Дмитрием Мамай мог использовать его дли организации похода на восточные земли Руси. Поэтому нападение в 1377 г. на Булгарию, оторванную от основных владений Мамая, преследовало стратегическую цель обезопасить Нижегородское и соседние с ним княжества от возможного флангового удара в случае решительного столкновения с Ордой. 16 марта 1377 г. русская рать подошла к Булгару. Из города выступило монголо-татарское войско для встречи в открытом бою. Несмотря на то что в его составе были боевые верблюды, необычный вид которых пугал коней русских ратников, несмотря на военную новинку — огонь из крепостных пушек ("изъ града громъ пущаху"), полки Дмитрия Волынского и нижегородских князей успешно атаковали защитников города, которые, потеряв 70 человек убитыми, бежали в крепость. Булгарские князья Асан и Мухаммед Султан (Махмат Солтан) запросили мира. Русские князья согласились. В результате переговоров монголо-татары уплатили 5 тыс. рублей контрибуции и вынуждены были принять у себя русских чиновников — даругу и таможенника[1].
По-видимому, именно от этих лиц летом 1377 г. было получено на Руси тревожное сообщение о том, что на правобережье нижней Волги появилась пришедшая из заволжских степей новая орда — хана Араб-шаха (Арапши) и что этот Араб-шах намеревается напасть на Нижний Новгород. На защиту Нижнего поспешил сам великий князь Дмитрий "въ силъ тяжцъ"[2]. Но, поскольку новых известий об Араб-шахе не поступало, он вернулся в Москву, оставив местным князьям "рать Володимерьскую, Переяславьскую, Юриевьскую, Муромьскую, Ярославьскую"[3]. Эти полки вместе с нижегородскими под командованием участника похода на Булгар князя Ивана Дмитриевича и князя Семена Михайловича[4] не спеша двинулись к юго-восточным рубежам Нижегородского княжества. Новые известия об Араб-шахе говорили о том, что он задержался где-то далеко у Волчьих вод, и раткики повели себя беспечно: оружия к бою не готовили, бражничали, упиваясь медом и пивом, отнятым у местного, скорее всего мордовского, населения, а князья и бояре развлекались охотой. О лагере русского войска у р. Пары, правого притока р. Пьяны, узнали в мамаевой Орде. Проведенные тайными тропами мордовскими князьями большие силы Мамая в воскресный день 2 августа 1377 г. внезапно ударили с тыла на оплошавшую русскую рать. Не ожидавшие нападения с этой стороны князья и воеводы вместе со своими полками обратились в бегство. Монголо-татары перебили множество бояр и простых воинов, ими был убит князь Семен Михайлович. Большое число русских утонуло при переправе через р. Пьяну, в том числе князь Иван Дмитриевич.
Победа мамаевых темников была полной, и они тут же решили воспользоваться ею. Оставив на поле боя, вероятно под небольшой охраной, захваченных пленных и имущество, они быстро ("изгоном") двинулись к Нижнему Новгороду. 5 августа они были под его стенами. В распоряжении князя Дмитрия Константиновича не оказалось достаточных военных сил, и он бежал в Суздаль. Горожане тоже покинули город, последовав примеру князя. Нижний Новгород стал легкой добычей монголо-татар. В течение двух дней они хозяйничали в нем, грабили и убивали оставшихся жителей, а перед уходом подожгли город. Уходя, они повоевали нижегородскую сельскую округу, людей предали смерти, а оставшихся в живых женщин и детей увели с собой в рабство. Через несколько дней на восточных границах Нижегородского княжества появился давно ожидавшийся Араб-шах. Его набег ограничился разграблением нижегородских земель по правому берегу р. Суры. А осмелевшие мордовские князья осенью 1377 г. вновь повоевали нижегородскую округу ("уезд") и довершили разгром сел, уцелевших от ордынского августовского нападения. Правда, на сей раз городецкий князь Борис Константинович сумел настичь противника у р. Пьяны и разбить его[5]. Однако положение Нижегородского княжества оставалось трудным.
Политический урон, нанесенный Северо-Восточной Руси Ордой, был отчасти компенсирован успехом в конфронтации с Литовским государством. Там после смерти в 1377 г. великого князя Ольгерда начались распри между его братьями и сыновьями-наследниками, родившимися от разных браков[6]. Результатом этих распрей явился приезд поздней осенью 1377 г. в Псков старшего из Ольгердовичей Андрея Полоцкого[7]. Андрей Ольгердович предполагал остаться в Пскове и целовал крест псковичам в том, что будет служить им, но последние не решились принять литовского князя без санкции Дмитрия и отправили Андрея через Новгород в Москву. В Москве великий князь, по словам летописи, "прия его"[8], т.е., видимо, утвердил псковским наместником. Переход полоцкого князя под руку Дмитрия укреплял позиции последнего в отношении Литвы.
Великому князю необходимо было добиться реабилитации и своей восточной политики. Зимой 1377/78 г. он вновь прислал на помощь в Нижний Новгород свою рать под командованием боярина Федора Андреевича Свибла. Вместе с Борисом Городецким и сыном Дмитрия Нижегородского Семеном эта рать совершила нападение на примкнувших к Мамаю мордовских князей и учинила в их землях жестокую расправу. Это были ответные действия Москвы и Нижнего Новгорода главным образом на походы мамаевой Орды в августе 1377 г. В результате этой успешной совместной акции укрепился и московско-нижегородский союз. Поддержка Москвы обеспечивала Нижегородскому княжеству стабильность не только внешнеполитическую, но внутриполитическую. И если такая поддержка ослабевала, Нижегородское княжество вступало в полосу потрясений.
Летом 1378 г. монголо-татары вновь захватили Нижний[9]. В литературе высказано мнение, будто этот захват был предпринят Мамаем, который преследовал при этом исключительно политическую цель: "вывести из строя ближайшего союзника Москвы"[10]. Вполне правдоподобно, что после 1374 г. Мамай вынашивал такие планы и не только в отношении Нижегородского княжества. Однако источники не говорят о том, что нападавшие в 1378 г. на Нижний Новгород монголо-татары принадлежали к мамаевой Орде. Если сопоставить время этого нападения — "Боришь день", т.е. 24 июля[11], с датой битвы на р. Воже — 11 августа, то станет крайне сомнительным заключение о взятии Нижнего Новгорода в 1378 г. отрядом Мамая. Судя по деталям рассказов о разграблении Нижнего и о Вожском сражении (монголо-татары покинули Нижний Новгород 25 июля, затем они еще некоторое время потратили на разграбление Березового поля и Нижегородского "уезда", а перед битвой на р. Воже русские и монголо-татарские войска несколько дней простояли друг перед другом[12]) Мамай никак не мог накануне решительного столкновения с Дмитрием организовать еще и дальний поход на нижегородского князя. Становится очевидным, что захват Нижнего Новгорода — дело рук иной орды, возможно булгарской, что представляется более вероятным, а возможно и сарайской, где в 1378 г. сидел Араб-шах, в 1377 г. уже нападавший на Нижегородское княжество. Трудно также судить о том, существовала ли в 1378 г. какая-то координация действий между Мамаем и нападавшими на Нижний Новгород. Вполне допустимо, что здесь имело место простое совпадение событий, связанных внешним образом, подобно тому как были связаны походы Мамая и Араб-шаха на Дмитрия Нижегородского в августе 1377 г. Тем не менее ущерб Нижегородскому княжеству в 1378 г. был нанесен значительный. Объективно это было на руку Мамаю, организовавшему летом того же года большой поход на Русь.
По словам летописи, Мамай, собравший "воя многы", послал их во главе с Бегичем "на князя великаго Дмитрея Ивановича и на всю землю Русскую"[13]. Насколько точно изложил летописец цели и намерения Мамая и знал ли он реально эти цели и намерения, решить нелегко. Но суть замыслов ордынского темника в русской летописи раскрыта верно: Орде действительно в то время противостояла вся Русская земля, сплотившаяся вокруг наиболее могущественного князя Северо-Восточной Руси Дмитрия Ивановича Московского, и, чтобы привести русских князей в свою волю, Мамаю необходимо было воевать с ними всеми и прежде всего с их главой — великим князем Дмитрием. Источники не сообщают о каких-либо военных действиях Бегича до решительного столкновения с русскими полками. Идя с юга, монголо-татары не нападали ни на лежавшие близ их пути верховские княжества, ни на рязанские земли. Основным объектом удара была, по-видимому, Москва, и Бегич не распылял своих сил.
Известия о выступлении Бегича были получены в Москве своевременно. Сконцентрировав значительные силы, Дмитрий решил не допускать монголо-татар на территорию Московского княжества и "поиде противу въ силъ тяжцъ" за р. Оку. Противники встретились у р. Вожи, недалеко от столицы Рязанского княжества Переяславля. Русские войска заняли позиции на левом берегу р. Вожи. Для Бегича появление полков Дмитрия в рязанских пределах было, по-видимому, неожиданным. Некоторое время он стоял у реки, не решаясь перейти ее, а когда "не по мнозъхъ же днехъ" монголо-татарская конница форсировала Вожу, то оказалась в ловушке. Как свидетельствует летопись, "удари на нихъ с одину сторону Тимофъи околничии, а с другую сторону князь Данилеи Проньскы, а князь великий удари въ лице". Из этого краткого описания делается очевидным, что полки Бегича попали в "мешок": искусно расставленные силы русских нанесли им сначала удары по флангам, а затем довершили сражение лобовой атакой. "Въ томъ часъ", как говорит летопись, монголо-татары обратились в бегство. Многие из них были перебиты, гонимые русскими полками, многие утонули в Воже. В Вожском сражении погибло пять монголо-татарских князей, что свидетельствует как о значительной величине войска Бегича[14], так и о масштабах нанесенного ему поражения. Разгром был настолько сильным, уцелевшие от разгрома монголо-татары были так напуганы происшедшим, что уходили от русских всю ночь с 11 на 12 августа, бросив на произвол судьбы свой прежний лагерь и все имевшееся там имущество, хотя русские начали их преследовать только через сутки после сражения[15]. С большими трофеями Дмитрий вернулся в Москву. Русские рати были распущены "съ многою корыстию"[16]. Некоторые данные позволяют судить о составе этих ратей. Так, среди убитых на р. Воже русских феодалов летопись называет Дмитрия Монастырева, белозерского вотчинника[17]. В Вожском сражении участвовал князь Даниил Пронский со своим полком. А известие о движении Бегича было послано в Москву скорее всего Олегом Рязанским или при его содействии[18]. Во всяком случае, этот князь явно был причастен к победе на р. Воже. Когда к Мамаю прибежали остатки войск Бегича, он "разгнъвася зъло и възъярися злобою", собрал новую рать и осенью 1378 г. "вборзъ безъ въсти изгономъ" напал на Рязанское княжество. Не ожидавший этого Олег бросил на произвол судьбы свою столицу и укрылся где-то за р. Окой. Некоторые летописи сообщают даже, что он из монголо-татарских "рукъ убъжа истрълянъ"[19]. Новая Рязань была захвачена монголо-татарами, которые сначала разграбили и подожгли город, а затем опустошили его волости[20]. Это нападение Мамая на Рязанское княжество можно объяснить только тем, что Олег, не участвуя прямо в сражении против Бегича, скрытно помогал Дмитрию Московскому.
Кровопролитные столкновения 1377—1378 гг. между Русью и Ордой несколько ослабили их силы. Для московского правительства было ясно, что его основным противником стал Мамай. Именно он нанес крупное поражение объединенной русской рати на р. Пьяне, а после того как сам потерпел жестокое поражение на р. Воже, постарался частично реабилитироваться, захватив Рязань. Последнее говорило о том, что Мамай вынашивает планы реванша и в удобное для себя время может приступить к их реализации. Мамай же прекрасно понимал, что для восстановления ордынской власти над русским "улусом" ему придется действовать против единого военно-политического союза русских княжеств и земель, возглавляемого великим князем Дмитрием. И та, и другая стороны нуждались в укреплении своих сил, нуждались в передышке. На протяжении 1379 г. Мамай не предпринимал никаких военных действий против Руси. Наоборот, скрывая истинные намерения, в конце лета 1379 г. он даже пропустил через свои владения ехавшего в Константинополь для поставления в русские митрополиты московского кандидата Михаила — Митяя[21]. Дмитрий же, стремясь укрепить свой авторитет в заокских княжествах, возможно поколебленный разорением Мамаем Рязани в 1378 г., и воспользовавшись благоприятной для себя ситуацией в Литовском государстве, в начале декабря 1379 г. послал свои полки под командованием князей Владимира Андреевича, Андрея Полоцкого и Дмитрия Волынского в поход на Брянское княжество. Ими были взяты города Трубчевск и Стародуб Северский, захвачены многие волости и села. Войска, до той поры никогда не ходившие столь далеко на юго-запад от границ Северо-Восточной Руси, вернулись назад с богатой добычей. Но основным результатом похода было то, что на сторону Москвы перешел родной брат Андрея Полоцкого брянский (трубчевский) князь Дмитрий Ольгердович. Вместе со своей семьей и двором этот князь приехал служить к великому князю Дмитрию, который дал ему в управление Переяславль[22].
Видимо, в ответ на эти действия московского правительства литовский великий князь Ягайло прислал в Новгород своего двоюродного брата князя Юрия Наримантовича[23]. Отец Юрия уже княжил в Новгороде в 30-е годы XIV в.[24], и можно было надеяться, что новгородцы примут у себя и сына Нариманта. Это означало бы укрепление отношений между Литвой и Новгородом Великим и естественное ухудшение новгородско-московских взаимоотношений. Расчет Ягайло оказался верен. Новгородцы приняли у себя Юрия, но вскоре среди них началось брожение, поскольку осложнилось "единачество" с Москвой. В результате весь Новгород "биша чоломъ" архиепископу Алексею, чтобы тот ехал мириться с великим князем. 18 марта 1380 г. большое новгородское посольство во главе с владыкой выехало в Москву, и конфликтная ситуация была улажена. Новгород признал своим князем Дмитрия, а тот целовал крест на всей новгородской старине[25]. Московское правительство как нельзя кстати восстановило свой союз с Новгородской республикой. Политический горизонт стал заволакиваться тучей Мамаева похода. В конце лета 1380 г. в Москву стали поступать первые сведения о военных приготовлениях Орды. Наступал час испытаний прочности единства русских княжеств и земель, сплотившихся для отпора иноземным угнетателям.
Для увеличения изображения карты щелкните мышкой по карте
автор статьи В.А. Кучкин
[1] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 116-117.
[2] Там же, т. XVIII, с. 118.
[3] Там же, т. XV, вып. 1, стб. 118. Участие муромской рати прямо указывает на тесные союзные отношения между Дмитрием и муромским князем накануне Куликовской битвы.
[4] Личность этого князя исследователями не установлена (Экземплярский А.В. Указ. соч., т. II, с. 414).
[5] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 118—120. В исторической литературе довольно часто утверждается, что поражение русским войскам на р. Пьяне нанес Араб-шах, а не Мамай (Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 343; Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV—XV вв.). М., 1975, с. 91; Лурье Я.С. Указ. соч., с. 47). Это, конечно, недоразумение.
[6] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 117; Греков И.Б. Указ. соч., с. 98—99.
[7] НПЛ, с. 375, под 6886 г. ультрамартовским. О дате см.: Бережков П.Г. Указ. соч., с. 292, 299.
[8] НПЛ, с. 375. Предположение Н.Г. Бережкова, что утверждение имело место в 1378/79 г., лишено основания (Бережков Н.Г. Указ. соч., с. 299).
[9] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 133.
[10] Назаров В.Д. Русь накануне Куликовской битвы. — Вопросы истории, 1978, № 8, с. 112.
[11] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 133. "Боришь день", день памяти Бориса и Глеба, отмечался 24 июля (Бережков П.Г. Указ. соч., с. 329, прим. 57; ср. также: ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 136, под 6887 г., где "Боришь день" — 24 июля).
[12] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 133, 134.
[13] Там же, стб. 134.
[14] Представление В.Д. Назарова о нескольких десятках тысяч воинов как с одной, так и с другой стороны, принявших участие в сражении, кажется правдоподобным (Назаров В.Д. Указ. соч., с. 113).
[15] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 135, 134.
[16] Там же, стб. 135.
[17] Там же, стб. 135. О Монастыревых см.: Веселовский С.Б. Указ. соч., с. 376—377 и прим. 8 на с. 377.
[18] В некоторых летописных сводах участником битвы на р. Воже вместо окольничего Тимофея Васильевича Акатьевича — Волуя назван князь Андрей Полоцкий (ПСРЛ, т. XV, стб. 439; т. XI, с. 42). Обращает на себя внимание, что все эти летописные своды поздние. Поэтому приходится сильно сомневаться в достоверности их известия об участии в Вожской битве полоцкого князя.
[19] ПСРЛ, т. V, с. 237; т. IV, ч. 1, вып. 1, с. 308, везде под 6886 г. Сражение на р. Воже описано в этих летописях под 6887 г., но известие о взятии Мамаем Переяславля Рязанского под 6886 г., несомненно, имеет в виду нападение на Рязанское княжество, последовавшее за Вожской битвой.
[20] Там же, т. XV, вып. 1, стб. 135.
[21] Там же, стб. 129.
[22] Там же, стб. 138.
[23] НПЛ, с. 375. Юрий приехал в Новгород "той же зимы", т.е. зимой 1379/80 г. О дате см.: Бережков Н.Г. Указ. соч., с. 299—300.
[24] НПЛ, с. 345-346.
[25] Там же, с. 376. О дате посольства см.: Бережков Н.Г. Указ. соч.. с. 300.
