КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле
Хорошо известно, что международное положение Великого княжества Литовского — одного из наиболее крупных государств Восточной Европы XIV в. — определялось двумя факторами: наступлением немецких крестоносцев на "языческую" Литву и экспансией литовского боярства на древнерусские земли.
Конфликт Великого княжества Литовского с Тевтонским Орденом — военно-духовной корпорацией немецких феодалов — именно в XIV в. стал предельно острым. Завершив к началу XIV в. покорение прусских племен, немецкие рыцари поставили перед собой как политическую цель покорение земель, входящих в состав Великого княжества Литовского, выхлопотав на них соответствующие привилегии у императора Людовика баварского (1337 г.). Война с литовцами была войной против "язычников", в которой немецкое рыцарство не считалось даже с теми немногими ограничениями, которые накладывали на ведение войн между христианами нормы средневековой морали, и велась поэтому особенно жестокими методами. В своих действиях крестоносцы комбинировали тактику непрерывных опустошительных набегов с методическим строительством сети укрепленных замков на захваченных территориях. Война на северных и северо-западных границах Великого княжества шла без перерывов в течение десятилетий. Особое усиление наступления крестоносцев источники отмечают к цачалу 60-х годов XIV в., когда объектом их нападений начали становиться главные центры государства — Вильно, Троки, Ковно[1].
Представляется своеобразным парадоксом, что в этом тяжелом положении, отстаивая само свое существование, Великое княжество сумело одновременно распространить свою власть на огромную территорию, в несколько раз превышавшую его первоначальные размеры. Сопоставляя две стороны развития одного государственного организма, буржуазные исследователи XIX — начала XX в. высказывали мысль, что необходимость дать отпор крестоносцам заставляла его правящие верхи стараться распространять свою власть на все новые территории, откуда можно было бы почерпнуть ресурсы для отпора Ордену[2].
Думается, еще большую роль играли потребности литовского боярства как формирующегося господствующего класса раннефеодального государства. Они определяли его особую заинтересованность во внешнеполитической экспансии. Добыча и полон, приобретенные в набегах, приток даней с покоренных земель — все это укрепляло социальные позиции литовского боярства, облегчало ему задачу подчинения свободных литовских общинников, что было делом особенно нелегким в условиях, когда все населецие Литвы поголовно вело постоянную вооруженную борьбу против крестоносцев.
Этим, однако, объясняются лишь постоянство и активность экспансии, но не причины ее успеха. Думается, правы Г. Ловмяньский[3] и И.Б. Греков[4], связывая успех экспансии литовских феодалов с тем, что литовский политический центр сумел использовать объективно существовавшие в древнерусском обществе тенденции к объединению, подготовленные предшествующим ходом социально-экономического развития. Политическое объединение вело к прекращению феодальных междоусобиц, ограничивало возможности вмешательства враждебных внешних сил (для непосредственно граничивших с Литвой белорусских земель это был прежде всего Орден, для украинских земель — Орда). Успеху литовской феодальной экспансии, как правильно указал В.Т. Пашуто[5], также немало способствовало то обстоятельство, что эта экспансия часто осуществлялась путем "ряда" — соглашения с местными феодалами древнерусских земель, которым гарантировалось сохранение их традиционных прав и привилегий. Чтобы связать эти земли с литовским центром, великие князья литовские — Гедимин, а за ним Ольгерд — сажали на столы присоединенных княжеств членов литовского великокняжеского рода. Эти князья должны были выплачивать дань великому князю и ходить с местным войском в походы по его приказу. На первых порах, находясь в чуждой им этнической среде, Гедиминовичи и Ольгердовичи выступали как верные проводники великокняжеской воли на занятых землях. В дальнейшем, однако, наступал закономерный процесс их сближения с местной феодальной средой (одним из выражений этого процесса было принятие многими князьями, сидевшими на русских землях, православия) и князья превращались, хотя и в разной степени, в представителей интересов господствующего класса своих древнерусских земель. В этих условиях их сотрудничество с великим князем могло быть успешным, лишь пока феодалы их земель были заинтересованы в политическом сотрудничестве с литовской знатью.
К середине XIV в. четко определились два главных направления литовской экспансии. Одно — на земли Галицко-Волынской Руси. Здесь экспансия осуществлялась преимущественно частью литовского боярства, объединявшейся вокруг политического центра в Троках и князя Трок Кейстута. На этом направлении литовское боярство столкнулось с польскими феодалами и после ряда польско-литовских войн 40—60-х годов XIV в. земли Галицко-Волынской Руси оказались поделенными между Великим княжеством Литовским и Польским королевством. Другое — на земли Юго-Восточпой и Северо-Восточной Руси, где действовало литовское боярство, объединившееся вокруг сидевшего на великокняжеском столе в Вильно брата Кейстута Ольгерда. Здесь к середине XIV в. экспансия литовских феодалов натолкнулась на противодействие объединительного центра, возникшего на самих древнерусских землях, — Московского великого княжества. Лишь после длительной и напряженной борьбы с ним Ольгерду к концу 50-х годов удалось удержать в орбите своего влияния Смоленск и овладеть главным центром Чернигово-Северской земли в послемонгольский период — Брянском[6]. Дело, однако, не только в том, что в этом районе экспансия литовских феодалов впервые натолкнулась на столь серьезное сопротивление. Более важно то, что объединительной программе, выдвигавшейся иноэтничным центром, была противопоставлена объединительная программа, сложившаяся в самой древнерусской среде. Это не могло не отразиться на настроениях населения подчиненных Литве земель[7]. В этих условиях проблема отношений с Москвой стала одной из главных во внешней политике Великого княжества Литовского.
Одновременно с распространением власти литовских князей на многие древнерусские земли перед ними в полном объеме вставал вопрос об отношении к Орде и ее власти над этими землями.
При объяснении успехов литовской экспансии русская и польская историография постоянно подчеркивала, что вхождение тех или иных земель в состав Великого княжества Литовского означало их освобождение от золотоордынского ига. Еще А.Е. Пресняков писал, что переход под власть Литвы "сулил освобождение от татарской власти и постылого выхода"[8]. Однако уже некоторые исследователи выступали с критикой этого положения, как не соответствующего историческим фактам[9]. Из советских исследователей убедительную критику подобных утверждений дал И.Б. Греков. Исследователь показал, что "ордынская держава... добилась установления контроля над всеми русскими землями"[10].
Разумеется, не следует отрицать того факта, что Великое княжество Литовское, как и Польское королевство, также овладевшее в XIV в. частью древнерусских земель, стремились ослабить зависимость своих владений от Орды, что и приводило к ряду подчас крупных вооруженных конфликтов. Важно, однако, что такие попытки, особенно в то время, когда Орда еще не вступила в стадию упадка, далеко не всегда приводили К удачному результату. Даже польскому королю Казимиру, захватившему в середине XIV в. Галицкую землю, хотя его владения находились наиболее далеко от основных кочевий Орды, не удалось в то время добиться освобождения занятых земель от зависимости. Не случайно в булле 1357 г., адресованной этому правителю, папа Иннокентий VI упрекал его в том, что с отнятых у "схизматиков" земель Казимир уплачивает дань "татарскому королю"[11].
Еще более определенные данные имеются в нашем распоряжении по отношению к русским владениям Гедиминовичей. Так, в жалованной грамоте 1375 г. подольского князя Александра Кориатовича указывалось, что владениям грамотчика не предоставляется иммунитета от уплаты дани в Орду: "коли вси земляне имуть давати дань оу татары, то серебро имеють тако же тии люди дати"[12]. Аналогичные указания имеются и в более поздних грамотах сидевших на Подоле литовских князей[13]. Подоле было не единственным литовским владением, выплачивавшим дань монголо-татарам. Ясное указание на это имеется в знаменитом ярлыке хана Тохтамыша 1393 г. великому князю литовскому Ягайлу Ольгердовичу, где читаем: "што межи твоее земле суть кня[же]ния, волости давали выход Белой орде, то нам наше дайте"[14]. Круг "княжений" и "волостей", выплачивавших такую дань, можно установить, анализируя тексты ярлыков крымских ханов Хаджи-Гирея (1461 г.) и Менгли-Гирея (1472 и 1507 гг.) великим князьям литовским[15]. Как установлено исследователями, формуляр этих ярлыков, следующих одному и тому же образцу, восходит к ярлыку, выданному Тохтамышем великому князю литовскому Витовту в конце 90-х годов XIV в.[16]
Текст таких ярлыков представляет собой перечень земель и волостей, пожалованных ханами великим князьям литовским. Цель выдачи ярлыка Тохтамыша была убедительно раскрыта польским ученым А. Прохаской. Утратив к концу 90-х годов ханский трон и рассчитывая вернуть его с помощью Литвы, Тохтамыш, как будущий хан Орды, дал великому князю литовскому Витовту документ, по которому он отказывался от верховных прав Орды на земли Великого княжества и, следовательно, от получения выхода с этих земель; не случайно в перечне земель в тексте ярлыков подчеркивалось, что они передаются "з выходы и з данми". Рассмотрение помещенного в ярлыках перечня земель и волостей показывает, что "пожалование" Тохтамыша распространялось на территорию позднейших Киевской, Волынской и Северской земель Великого княжества, а также на Подоле. Перечисление в ярлыках географических пунктов, расположенных лишь на этих землях, а отнюдь не всех городов Великого кпяжества, несомненно, связано с тем, что в их "образце" — ярлыке Тохтамыша перечислялись лишь те земли, с которых к концу XIV в. уплачивался выход монголо-татарам. Тем самым становится очевидным, что и в конце XIV в. значительная часть территорий Великого княжества находилась в определенной зависимости от Орды. Для полноты картины следует отметить, что и соглашение с Тохтамышем не привело к полному прекращению уплаты дани с литовских владений. Еще в середине XV в. монголо-татарские "даруги" собирали "ясаки" с целого ряда городов Киевской земли[17]. Уплатой выхода обязанности древнерусских земель в составе Великого княжества Литовского по отношению к Орде не ограничивались. Об этом свидетельствует фрагмент мирного договора, заключенного в 1352 г. между Казимиром н Гедиминовичами. Здесь читаем: "Аже поидуть та[та]рове на ляхы, тогда руси (имеется в виду "Русь што Литвы слушает".— Б.Ф.) неволя поити и с татары"[18]. Таким образом, еще в середине XIV в. на русских землях Великого княжества лежала повинность высылать войско на помощь монголо-татарским ханам.
Приведенные факты (их количество можно было бы увеличить) ясно свидетельствуют, что присоединение части древнерусских земель к Великому княжеству Литовскому не привело к их немедленному освобождению от золотоордынского ига. Наоборот, вопрос о ликвидации этой зависимости стоял перед литовскими правителями как важная объективная задача их внешней политики. Приведенные факты вместе с тем говорят о том, что не только в интересующий нас период (середина — вторая половина XIV в.), но и позднее задача в полном объеме решена не была. Объяснение такого положения дел во многом следует искать в том, что литовские правители вместо поисков соглашения с русскими княжествами против Орды постепенно встали на путь поисков соглашения с Ордой против Московского великого княжества. Тенденция к такому сближению ясно проявилась на рубеже 60—70-х годов XIV в., когда Литва попыталась активно воспрепятствовать объединению княжеств Северо-Восточной Руси вокруг Москвы.
Цели литовской политики по отношению к русскому северо-востоку, как можно их восстановить в последующем ходе событий, в 60-х годах XIV в. заключались в том, чтобы нанести военное поражение Московскому великому княжеству и лишить московского князя владимирского великокняжеского стола. Великокняжеский стол вместе с землями "великого княжения" должен был перейти к зятю Ольгерда тверскому князю Михаилу. В результате Московское княжество утратило бы руководящую роль в Северо-Восточной Руси и в этом районе возобладало бы литовское влияние. Тем самым одновременно была бы устранена потенциальная угроза господству литовских феодалов над белорусскими и украинскими землями.
Великий князь литовский Ольгерд не случайно попытался добиться этой цели в конце 60-х годов. В 1367 г. началась война Ордена с Новгородом и Псковом, растянувшаяся на ряд лет[19]. В результате на время натиск Ордена на Литву ослаб: нападения стали предприниматься реже и без прежнего размаха[20]. Почти одновременно миром 1366 г. завершился один из этапов борьбы польских феодалов с литовским боярством за галицко-волынские земли, и в последующие годы на польско-литовской границе имели место лишь сравнительно небольшие конфликты[21]. Это позволило Ольгерду собрать для нападения на Москву главные силы Великого княжества: в его походах, по свидетельству летописи, участвовали "вси князи литовьстии", а также князья Твери и Смоленска[22]. К концу 60-х годов Ольгерд также мог рассчитывать на определенную поддержку его планов со стороны Орды.
автор статьи Б.Н. Флоря
[1] О немецкой военно-феодальной агрессии против Литвы см.: Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959, с. 398—427; Lowmiatiski Н. Agresja Zakonu krzvzackiego па Litwg w wiekach XII—XV.— Przeglad historyczny, 1954, N 2—3, s. 338—361.
[2] См., например: Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. М., 1939, т. II, вып. 1, с. 53.
[3] Lowmianski Н. Op. cit., s. 358—359.
[4] Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975, с. 23-24.
[5] Пашуто В.Т. Указ. соч., с. 6—7, 318—319, 351—352 и др.
[6] О борьбе Московского княжества с наступлением литовских феодалов в 40—50-х годах XIV в. см.: Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960, с. 539-542.
[7] Пашуто В.Т. Указ. соч., с. 322, 398.
[8] Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 142.
[9] См., например: Kolankowski L. Dzieie Wielkiego Xifstwa Litewskiego za Jagiettonow. Warszawa, 1930, t. I (1377—1499), s. 70.
[10] Греков И.Б. Указ. соч., с. 26—33.
[11] Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae. Rotaa, 1860, t. I, N 776, s. 581.
[12] Грамоти XIV ст. Киiв, 1974, № 24, с. 50.
[13] См., например, грамоту князя Свидригайла от 30 марта 1401 г.: Zbior dokumentow znajdujacych sig w bibliotece hr. Przezdzieckich w Warszawie. Krakow, 1890, N 6.
[14] Грамоти XIV ст., № 58, с. 113.
[15] Издания этих ярлыков см.: Барвинъскi Б. Iсторiчнi причинкi. Львiв, 1909, т. II, с. 11—21; Акты, относящиеся к истории Западной России. СПб., 1848, т. II, № 6.
[16] Prochaska A.Z. Witoldowych dziejow. 1. Uklad Witolda z Tochtamyszem 1397 г.— Kwartalnik historyczny. Warszawa, 1912, t. XV, s. 259—264.
[17] Kolankowski L. Op. cit., t. I, s. 70; Сыроечковский В.E. Мухаммед Герай и его вассалы.— Уч. зап. Московского гос. университета им. М.В. Ломоносова, М., 1940, вып. 61. т. 2, с. 46, 70.
[18] Грамоти XIV ст., № 14, с. 30.
[19] НПЛ. М.; Л., 1950, с. 369—370; Псковские летописи. М.; Л., 1941, вып. 1, с. 23.
[20] О литовско-ордынских отношениях в 1368—1372 гг. см.: SCR. Leipzig, 1863, t. II, s. 89—101 (хроника Г. Вартберга), s. 559—571 (хроника Виганда).
[21] Paszkiewicz Н. Polityka ruska Kazimierza Witlkiego. Warszawa, 1925, s. 233-243.
[22] ПСРЛ. Пг., 1922, т. XV, вып. 1, с. 88, 94.
