СЛАВЯНЕ

Рождение и детство

      Рождение ребенка, несомненно, сопровождалось у славян, как и у всех других народов, находившихся на определенной ступени культурного развития, рядом особых обрядов, которые носили либо чисто гигиенический характер (профилактика, диета), либо были связаны с существовавшими повериями, однако эти древние обряды остались нам неизвестны. Некоторые упоминания имеются лишь в позднейших русских церковных поучениях и в традициях о существах, охраняющих роды, так называемых родах и рожаницах. Наиболее богатым источником, по которому можно судить и о языческом периоде, остаются церемонии, которыми у многих славян до сих пор сопровождаются роды и шестинедельный послеродовой период. Однако поскольку до 1911 года не было труда, в котором был бы собран и должным образом проанализирован этот материал, я не решался тогда сделать выводы о древнем языческом церемониале и коснулся его в вышедшей на чешском языке книге "Жизнь древних славян" лишь в кратком примечании[1]. Однако позднее Ян Быстронь опубликовал обширное исследование, посвященное главным образом славянским обычаям, которыми сопровождались рождение ребенка и шестинедельный послеродовой период[2]. В этом исследовании он с большой убедительностью показывает, что большинство этих обрядов, являются ли они в своей основе гигиеническими, социологическими или демонологическими, имеют древние корни. Их породило не христианство, и вопрос сводится лишь к одному: не перенято ли славянами что-либо из этих обрядов уже в более позднее время от своих соседей. Однако повсеместное распространение этих обычаев в древней Европе и сама их социологически-религиозная сущность показывают с наибольшей вероятностью, что обычаи эти и в древнейшие времена были свойственны также и славянам. К ним относятся все представления и обряды, которые указывают на стремление изолировать и охранять нечистую женщину[3] и оканчиваются очистительной церемонией, а также аналогичные обряды, относящиеся к изоляции, охране и очищению ребенка[4]. Очистительная церемония складывалась из акта собственно очищения (обмывания), из обрядового разрешения вновь общаться с людьми, угощения друзей и нанесения им визитов.
      По истечении определенного послеродового периода наступал еще один важный обряд уже социологического характера: принятие ребенка в состав семьи и общины в качестве равноправного их члена, что сопровождалось выполнением соответствующего ритуала. Ребенка брали на руки, клали на землю или на порог или же на очаг, затем поднимали, обносили вокруг избы и целовали, клали в первую купель и т.д. В купель бросали дары: зерна, тмин, соль, позднее деньги и т.д.[5] При этом кумовья (древнеславянск. кумъ) играли уже значительную роль, которая во многих местах сохранилась за ними и до сих пор. Трудно сказать, все ли упомянутые здесь детали обряда соблюдались уже в языческий период, однако я полагаю, что в основе своей весь церемониал тогда уже существовал. В частности, языческими являются все средства и обряды, целью которых являлась охрана женщины и ребенка от влияния злых демонов.
      Лишь о двух обычаях, имеющих отношение к первому периоду жизни ребенка, мы имеем непосредственные свидетельства древних источников: об обычае убивать лишних детей и о "постригах".
      Обычай убивать детей на первый взгляд поражает, поскольку во всех других отношениях семейная жизнь древних славян отличалась своим весьма спокойным и мирным характером. Этот обычай с полной достоверностью засвидетельствован у балтийских славян, поморян и лютичей, где матери душили новорожденных детей женского пола, если их было много в семье, чтобы можно было лучше заботиться об остальных. "Hoc nefac maxime inter eos vigebat"[6], — говорит Эббон, а епископ Оттон Бамберский приложил в 1124 году много сил для искоренения этого обычая[7]. В известном отрывке из Псевдо-Цезаря Назианского при всей его фантастичности в остальных отношениях, по всей вероятности, также скрывается сообщение о том, что и славяне, вторгшиеся в VI веке на Балканы, практиковали подобное детоубийство[8]. Наконец, и в одном древнерусском трактате — "Слово Григория Богослова" — упоминается об убийстве маленьких детей, которое практикуется в Тавриде ("Таверьская дьторезанья") и которое русский переводчик приписывает славянам[9].
      Что побуждало славян придерживаться такого обычая, сказать трудно. У других народов, находившихся на начальной ступени развития, где существовал или до сих пор сохранился аналогичный обычай, причины его были различны: религиозные, социальные, гигиенические, чаще всего страх перед трудностями, связанными с пропитанием ребенка и семьи; однако существование этого обычая у славян именно по этой причине можно допустить лишь с большой натяжкой, так как у них прибавление женщин в семье означало прибавление рабочей силы и, кроме того, отец при выдаче дочери замуж получал за нее выкуп. Поэтому Ибрагим ибн Якуб говорит в X веке о западных славянах, что большое количество дочерей означало у них богатство[10]. Возможно, что в Прибалтике существовала древняя традиция, согласно которой большое количество дочерей считалось чем-то малоценным; возможно также, что избыток дочерей в местах, где мужчины постоянно гибли в боях и во время пиратских набегов, стал обременительным, так как дочерей нельзя было сбыть с рук. Следует упомянуть, что тот же обычай существовал и у соседей славян — германцев и литовцев, да и у других древних европейских народов[11].
      При каких обстоятельствах и по каким причинам делались у славян аборты, неизвестно, но они имели место, и именно их имеют в виду гомилий (проповедь) Опатовицкого и запрещение Бржетислава 1039 года в Чехии, а в России[12] — "ответы Нифонта" (XII век). В России женщины ходили к колдуньям, и те давали им какие-то травы, способствовавшие изгнанию плода.
      Древнеславянские постриги являются дополнением уже упомянутого выше обряда. Если в первом случае ребенка после рождения принимали в семью и поручали заботам матери, то несколько лет спустя, в срок, менявшийся в соответствии с обычаями отдельных родов и племен, ребенок мужского пола изымался из попечения матери и отдавался на попечение отца, и дальнейшее воспитание ребенка заключалось в подготовке его к тем занятиям, которые являлись прерогативой мужчин. Сам обряд заключался в том, что отец, родственник или почетный гость на семейном празднике, сопровождавшемся пиром, остригал у мальчика несколько прядей. Обозначался этот церемониал термином "постриг" (пострижение)[13].
      В языческий период обычай пострига непосредственно не засвидетельствован, но мы располагаем некоторыми известиями, относящимися к первому периоду христианства — Х-ХП векам, и несомненно, что до принятия христианства этот обычай существовал повсюду. Впрочем, слившись с церковными обрядами, обычай пострига и поныне сохранился у некоторых славянских народов[14]. У чехов в начале X века засвидетельствован постриг князя Вацлава, у русских постриги Юрия и Ярослава, сыновей князя Всеволода, упоминаются в летописи под 1192 и 1194 годами, а польская традиция в XII веке определенно считала постриги обычаем, относящимся к языческому периоду[15].
      Полное понимание славянских постригов затруднено тем, что возраст ребенка, в котором этот обряд проводился, был весьма различен. У поляков он совершался на 7-м году жизни ребенка, у чехов, как видно из легенды, еще позднее, а у русских в летописный период уже на 2-3-м году, в Сербии же он выполняется теперь, как правило, после года или даже раньше, а местами на третьем, пятом и даже седьмом году. Вследствие этого первоначальное значение постригов полностью не ясно. Если бы постриги совершались всегда в более поздние годы жизни ребенка, то мы с полной уверенностью могли бы полагать их обрядом, символизирующим переход его в более зрелый возраст, как это было у германцев[16]. Но у славян именно древнейшие известия и относят этот обряд к младенческому возрасту, и поэтому не остается ничего другого, как предположить, что он являлся символом перехода ребенка из-под опеки чисто материнской в попечение отцовское, что подразумевало также, что ребенок-мальчик является в потенции зрелым мужчиной. Именно поэтому в древней Руси княжеского сына впервые сажали на коня после постригов; на Дону и до сих пор, после того как постригут казацкого сына, его сажают на коня, дают ему в руки саблю и поздравляют, как казака[17].
      О девичьих постригах у древних славян свидетельств нет, но обычай обрезать волосы у девушек существует еще и теперь на Балканах, у сербов и болгар, а также на Украине[18].
      Брак и обряды, связанные с ним Физическое развитие юноши и девушки, достигших зрелости, было тесно связано с их половой жизнью.
      Сексуальная жизнь начиналась с наступлением зрелости, определяемой у разных славянских племен различно: у русских (Стоглавъ) 15 лет для юноши и 12 лет для девушки; у чеховъ — 16 и 14; на Моравии — 13 и 16; в 12 лет для обоего пола, а в XV—XVII вв. — 14 и 15 лет. Специальная прическа да особый головной убор — венок или украшенная повязка в волосах (обычай, сохранившийся еще в некоторых славянских странах и отличающий девушку от замужней женщины, носящей на голове повойник) — является, по всей вероятности, древнейшим признаком девушки, созревшей для замужества, упоминаемым еще Козьмой Пражским в Чехии (corona puellarum)[19]. Древний характер имеет, вероятно, и обрядовое принятие юношей в сообщество взрослых, существующее и поныне на Украине[20].
      Судя по всему, в древнейшие времена у славян до известной степени существовал промискуитет, на что, видимо, указывают остатки гетеризма во время древних, унаследованных с языческих времен празднеств при свадьбах, а также аналогичные и схожие явления у соседних латышей, агафирсов и скифов[21]. Однако позднее, в конце языческого периода, половая жизнь уже повсеместно регулировалась нормальным браком мужчины с одной или несколькими женщинами.

автор статьи Л. Нидерле

             

[1] См. "Ziv. st. Slov.", I, 59.

[2] J. Bystron, Slowianskie obrzedy rodzinne, Krakow, 1916. Помимо этой работы, заслуживают внимания еще две более старые работы И.И. Срезневского "О шести неделях у славян" (Москва, 1866) и "Роженицы у славян и других языческих народов". Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачевым, М., 1855, с. 97-122. См. также S. Cziszewskeho, Kuwada (Краков, 1905), Зенон Кузеля, Дитина в звичаях і віруванях укр. народа (Матер. по укр. етнологіi, VІІІ-ІХ, 1906-1907).

[3] Сюда относятся предписания об изоляции женщины во время менструаций, беременности и родов, запрещение выполнять домашнюю работу и общаться с другими, запрещение переступать через порог дверей, переходить мосты, межи, плетни, затем поиски специального места для родов; обычай класть топор, иглы или нож на порог дома и в постель, развязывание узлов и открывание замков перед родами, обычай закрывать и занавешивать роженицу в течение шести недель после родов, запрещение ходить босой, прясть, шить, одалживать что-либо из дому. Отдаленные следы кувады найдены у великорусов и украинцев. Предметы, принадлежавшие женщинам во время беременности и шести недель после родов, также должны быть очищены.

[4] Сюда, в частности, относятся все средства для того, чтобы уберечь ребенка от порчи, то есть причинения зла ребенку чужим дурным взглядом. Поэтому ребенка не показывают посторонним людям.

[5] Подробности имеются у Быстроня, с. 76 и cл.

[6] ["Это безбожное дело (беззаконие) было весьма распространено среди них".]

[7] Ebbo, I. 3; Herbord. II. 18, 33. Здесь Герборд пишет: "si plures filias aliqua genuisset ut ceteris facilius providerent, aliquas ex eis ingulabant". Cм. Ekkehard, Chron. ad 1125 (Pertzs, Auct. ant., VI, 263, 264).

[8] Pseudocaesarius, Dialogi, 110 (славяне якобы убивают детей о скалы, как крыс).

[9] Н.С. Тихонравов, Летописи русской литературы и древности, IV, III, 98 (М., 1862). Зато сообщение об уничтожении русских детей под Доростолом в 971 году, о чем сообщает Лев Диакон (Leo Diacon, IX. 6), я рассматривал бы как жертвоприношение при погребальном обряде.

[10] Ibrahim, ed. Westberg, 55.

[11] Hirt, Indogermanen, 718. Об обычаях у литовцев см. у Петра из Дуйсбурга, "Chron. terre Prussie", III и Ibrahim, ed. Westberg, 32, 56 (Bruckner, Archiv, f. slaw. Phil., XXI. 23).

[12] Kosmas, II. 4; гомилий Опатовицкого (ed. Hecht), 82 и Историч. Библиотека, VI. 58. Об этом говорит также Запрет митрополита Григория в XI веке и позднейшие южнославянские запрещения XIII века (Starine, VI, с. 118).

[13] Первые волосы ребенка стригли старухи в жертву рожаницам. Mansikka, Religion der Ostslaven (Helsingfors, 1921), I, 307.

[14] У сербов — стрижба, стриг, шишанье, узиманье кос; у болгар — стрижба, наплитание; в южной России — застрижки. Соответствующую литературу см. в "Ziv. st. Slov.", I, 64. См. также W. Abraham, Zawarcie malzenstwa (Львов, 1925), 221.

[15] "Житие св. Вацлава" (Pastrnek, Vestnik Kral uc. spol., 1903, VI, 42); Лаврентьевская летопись под 1192, 1194 годами (см. также под 1212 годом); Gallus, I. 1 (Bielowski, Mon. Pol. Hist., I, 395, 398). См. "Zivot st. Slov.", I, 63, sl. К. Potkanski, Postrzyzyny и Slowian i Germanow (Rozprawy, Akad., Krakow, 1895, Ser. II, tom VII), ES. Krauss, Die Haarschurgodschaft bei den Sudslawen (Intern. Arch. f. Ethnol., 1894, 163), A. Naegle, Die feierliche Haarschur und Haarweihe des heil. Wenzel (Mitth. das Ver. f. Gesch. Deutsch. in Bohmen, LV, 110, 1917).

[16] Cм. Potkanski, I, c. 334. В Белоруссии на свадьбах постриги практикуются также и на взрослых.

[17] См. Летопись под 1192 г. и сообщение М.В. Довнара-Запольского в "Этнографическом обозрении", 1894, IV, 38.

[18] Подробности см. в "Ziv. st. Slov.", І, 66.

[19] Kosmas, I. 27. (Fontes rerum bohemicarum, II. 40).

[20] Сумцов Н.Ф., Культурные переживания, Киев, 1890, 187, 355.

[21] Подробности см. в "Ziv. st. Slov.", І, 69.