ВИЗАНТИЙСКИЕ ИСТОЧНИКИ
Георгий Акрополит
страницы 1 2
Отправив посольство и узнав, что правитель персов[1] не имеет неприятностей от тахар, он прямо с востока отправился на запад. Ибо он полагал, что если в державе персидского правителя [все] благополучно и она находится вне опасности, то и его державе совершенно [ничего] не угрожает с востока.
Когда царь болгар[2] узнал, что василевс ушел далеко, то, пригласив себе на помощь скифское войско, послал его в пределы Македонии[3] ради грабежа и некоторого устрашения ромеев. Как говорили местные скифы, войско насчитывало где-то около четырех тысяч человек. Правда, одни считали, что их было больше, другие — что меньше. Скифы, пройдя мимо Адрианополя, разорили земли около реки под названием Регина[4] и разграбили окрестности Дидимотиха. Вышеназванные же военачальники[5] оставленного у Дидимотиха отряда забыли приказ императора и, вооружившись, устремились на скифов. Ромеи, согласно своему обычаю, были одеты в тяжелые доспехи, скифы же были легко вооружены и применяли лук со стрелами. Они издалека метали в ромеев стрелы, ранили лошадей и легко превращали конных воинов в пеших и, наконец, обратили в бегство. Мануил Ласкарь, имея очень быстрого коня, которого за это называли "Златоногим", беглецом явился в Адрианополь. Константин же Маргарита был взят в плен, а вместе с ним и многие другие из поставленных во главе отряда, и скифы их продали болгарам. Император, узнав об этом печальном событии, был огорчен и поспешил как можно быстрее прибыть в район Булгарофига[6], а потом перешел на марш и сделал движение [войска] более стремительным. Когда же разведчики донесли, что скифское войско находится близко, и сообщили, что скифы там кочуют, то и он направил туда все войско. За один день он прошел более 400 стадий[7], но не настиг их, так как они узнали о форсированном марше императора и убежали со всех ног, хотя многие из них и даже знатные родом сделались жертвою меча где-то в области Визы. Потерпев неудачу в этом предприятии, василевс разбил лагерь около реки, которая называлась Регина, и собрал там все свое огромное войско.
Царь же болгар, не имея возможности предпринять что-нибудь против ромеев, когда император с таким войском находился на западе и приближался к его государству, склонился к заключению договора и решил использовать посредником в переговорах о мире роса Ура[8], своего тестя[9] и зятя короля Венгрии[10]. Прежде всего он отправил к императору послов, чтобы они заранее подготовили безопасный приезд к нему Ура и чтобы он с почетом был принят василевсом. Так и было сделано, и Ур отправился к императору. Принятый с большой радостью и с подобающей честью[11] самодержцем — как он сам, так и его окружение, — он заключил мир, дав клятву от своего имени и от имени своего зятя, царя болгар, в том, что крепость Цепена будет отдана императору, — ибо только она была под властью болгар из тех крепостей, которыми владел император Иоанн[12], — а василевс — что он живет в мире с болгарами, и каждая из сторон довольствуется прежними границами[13]. Когда таким образом это закончилось, согласно замыслу императора, Ур, попрощавшись, ушел, одаренный царскими милостями: количество всех одновременно увезенных вещей — лошадей, тканей и остального — доходило до 20 тысяч.
Он приехал на привычное место; избранные из его окружения лица стали вокруг него (подъехав, я присоединился к ним), и все мы стояли по кругу. Император и говорит: "Знаете ли вы недавно полученные нами известия?" — "Нет, государь, не знаем". Император: "Некий человек, недавно прибывший, сообщил одну из неприятных вестей: якобы рос Ур обманул нас. Ибо, прибыв сюда ради выгоды, он был неверным посредником [при заключении] мира и дал ложную клятву. Обман был во всем, что он делал. И, как говорят, у него удобное оправдание нарушения клятв, потому что царь болгар, его зять, не принимает мира на таких условиях. Как вам кажется? Правда это или вымышленная речь лжеца?" Мы отвечали: "Нам кажется, что известие недостоверно, поскольку это был, конечно, лжец и не заслуживающий доверия [человек], потому что рос Ур не только за самого себя давал клятву, но и за зятя своего, болгарского царя. Разве может быть, чтобы христианин пал до такого клятвопреступления?" Император: "Вероятно, страсть к деньгам соблазнила его пойти на такое злодеяние, а мы не только не имеем мира с болгарами, но еще и бесполезно потратили такие средства". — "Нет, госуцарь,— сказали мы,— это не может быть правдой". После этого император [обратился] лично ко мне: "А ты что скажешь об этом?" — "В этом вопросе,— отвечал я,— я думаю так же, как и остальные, и полагаю, что в сказанном намного больше лжи, чем правды. Если же (такое иногда случается с некоторыми) Ур решил нарушить клятвы и задумал Обмануть нас, то его противником будет Бог, наш защитник за нашу правдивость и справедливость". Так говорили мы, и император согласился с нашими речами.
Доведя историческое повествование до этого события, мы, поскольку это необходимо, должны рассказать о нем более подробно, ибо случившееся во время бегства с Михаилом Комнином[14] заслуживает обстоятельного рассказа. Итак, когда он прибыл к жилищам туркоманов[15] (этот народ охранял дальние границы персов, питал непримиримую ненависть к ромеям, находил удовольствие в грабежах их [земель] и радовался военной добыче, особенно когда государство персов стало неустойчивым и сотрясалось нашествиями тахар), то они встретили Михаила Комнина как неожиданную удачу[16]; с жадными глазами они набросились на его имущество и разграбили все вещи: золото, серебро, лошадей, ткани и даже сами одежды, в которые были одеты сопровождавшие его.
Так как война у них висела на волоске (ибо тахары, разорив большую часть страны мусульман[17], расположились лагерем у Аксары[18], и крайне необходимо было, чтобы персы сразились с тахарами), то персы назначили Михаила Комнина командиром христианских войск. Но вследствие того, что он находился на чужбине, то считал нежелательным сражаться вместе с мусульманами, потому что, как сам говорил, благочестивая кровь павшего в бою не должна никогда смешиваться с кровью неверных и нечестивых; однако, ободренный Божественной благодатью, он отправился на битву, взяв с собой прирожденное мужество. Отряд войска, которым командовал Михаил Комнин, победил противостоящих ему тахар после того, как Михаил прежде всех бросил копье в грудь предводителя [тахарского] войска, который, как говорили знающие, вскоре и умер от этого удара. Таким образом, тахары были побеждены отрядом под командованием Комнина и сразу же обратились в бегство. Между тем один из знатных мужей в Персии с титулом амирахур (это было высокое звание в Персии), давно замышлявший предательство в отношении своего народа, теперь его осуществил: собрав все свое войско, он перешел к тахарам. А поэтому и ситуация в корне изменилась: те, которые преследовали, — побежали сами и позволили врагам ударить в спину. Многие персы пали, пораженные стрелами тахар. Победители преследовали их на протяжении большого расстояния. В пути Михаил Комнин встретился с самым главным стратопедархом персидских войск, которого персы называют пекларпаком[19], они соединились и шли, имея за спиной врагов, которые преследовали их по пятам, в течение многих дней, и они ежедневно сражались. А так как в Кастамоне[20] находился дом[21] названного пекларпака, то они поспешили добраться до него. Между тем тахары прошли всю страну мусульман. А теперь повествование об этом пусть прервется и вернется к предыдущим событиям, чтобы рассказ о делах истории шел связно.
Когда император Феодор получил известия о событиях в стране мусульман[22], то, думая не об их делах, а больше о своих собственных — ибо немалая опасность угрожала ромейским областям — поспешил возвратиться в восточные пределы. Взяв с собой все ромейское войско, он отправился по дороге, ведущей на восток. В Фессалонике и в западных областях для защиты этой территории он оставил своего двоюродного деда, Михаила Ласкаря, передав в его распоряжение небольшое, охватываемое одним взглядом войско из пафлагонцев, а также войско из скифов, насчитывающее до трехсот человек...
Таким образом, собравшись вместе, мы решили, что Михаил Ласкарь берет все подчиненное ему войско, ромейское и скифское, уходит из местности около Веррии (ибо там была его стоянка), направляется к Пелагонии[23] и там разбивает лагерь. Точно так же [решили], чтобы и скутерий Ксилей взял весь свой воинский отряд, — он был больше всех по численности, — прибыл к Михаилу Ласкарю и, объединившись, разбил лагерь в окрестностях Пелагонии. Ибо место это было удобным для сражения с деспотом Михаилом и сербами, так как мы узнали, что они заключили союз с Михаилом...
Правитель персов, желая отблагодарить императора, подарил ему город Лаодикию[24], в который был введен ромейский гарнизон. Но это продолжалось недолго, и город снова перешел к мусульманам, ибо удержать его под властью ромеев не было никакой возможности[25]. После того как султан оказался не в состоянии противостоять тахарам, он, посоветовавшись со своими избранными лицами, пошел на переговоры и мир с тахарами, по которому мусульмане с тех пор были обязаны платить им дань и становились их данниками[26]...
Правитель болгар Михаил, брат его супруги[27], который питал большую ненависть к зятю своему императору и ромеям, умер, согласно известию некоторых жителей Триново, от смертельной раны, нанесенной его двоюродным братом Калиманом[28], когда он находился где-то за городом. Убив его, Калиман взял себе его жену и решил захватить власть над болгарами. Но в Триново вошел с войском рос Ур[29] и забрал свою дочь, супругу Михаила. А Калимана, перебегавшего из одного места в другое, какие-то [люди] убили раньше[30]...
Между тем первые лица ромейского народа, а именно облеченные гражданской властью и командиры воинских частей вместе с первыми лицами священного чина — ибо среди них были патриарх и некоторые из наиболее известных архиереев — провели обсуждение государственных дел[31]: кто из них достоин взять управление и лучше других навести порядок, ибо они считали неподобающим, чтобы такая империя ромеев управлялась ребенком, годным только для сбора плодов[32] или игры в бабки; напротив, они полагали, что необходимо поставить у руля империи человека, способного спасти корабль ромеев, когда в него дует много неблагоприятных ветров, когда ударяют и сокрушают его идущие одна за другою волны или, проще говоря, когда он находится среди великого волнения и нуждается в прирожденном кормчем, способном одолеть нахлынувшие на него несчастья. Ибо только что прилегающие к персидским границам области были повергнуты в смятение выступившими против персов тахарами, с которыми еще не установили окончательного мира, не заключили соглашения и прочного договора[33]...
Так как империя ромеев находилась в затруднительном положении, то первые лица государства искали — кто может достойно встать во главе их. Глаза всех обратились на Михаила Комнина[34], о котором мы часто рассказывали. Но так как необходимо было спросить и у войска, чтобы попытаться узнать о желании каждого, к кому кто расположен, то опрашивали по народностям и по воинским подразделениям. Первыми спросили ромеев, и все они единодушно, как бы одними устами, сказали, что желают иметь покровителем и попечителем империи Михаила Комнина и что хотят видеть его своим государем. Затем был спрошен латинский отряд, который не замедлил с ответом, а тотчас потребовал назначить Михаила Комнина вождем над всеми. Когда же спросили скифов, то и они не по-варварски, а по-эллински и разумно отвечали и решительно утверждали, что они не знают другого, лучшего [человека], чтобы править всеми, кроме Михаила Комнина...
Таким образом, войско собралось чрезвычайно многочисленное[35], и все они устремились против севастократора Иоанна, родного брата самодержца. Он же (потому что получил хорошие советы от брата-императора) занялся противниками как настоящий полководец. Сам он с войсками, закованными и одетыми в доспехи, занял хорошо укрепленные места, а менее и легко вооруженным воинам, которым легче передвигаться, он приказал сражаться с неприятелем в открытом поле. Среди них были как скифы[36], так и турки[37], много было и ромеев, [тех], для которых стрельба из лука — занятие более предпочтительное. Нападая на неприятелей, они издалека поражали их стрелами. Нападать на врагов они начали с места, которое называется Борилла Лонгос[38]...
В это же самое время по Божьему промыслу случилось следующее. Из Венеции в Константинополь приплыл большой трюмный латинский корабль[39], и на нем находился новый эксусиаст[40], которого они называют "подеста", муж[41], как оказалось, решительный и отважный в битвах, призывавший всех латинян в Константинополе к сражению и советующий им, что "не следует нам находиться только в городе и охранять самих себя и город, а [нужно] предпринимать что-нибудь против ромеев, чтобы они не относились к нам совершенно презрительно". Он убедил их отправиться на триерах, которые они имели, и на некоторых других судах — лодках и на дромонах — против острова Дафнусий[42], чтобы как-то попытаться овладеть им и поживиться на нем добычей. Таким образом, город опустел: в нем остались женщины и дети; он охранялся царствующим в нем тогда Бал-дуином вместе с некоторым количеством людей[43].
Кесарь Алексей Стратигопул[44] подошел к Константинополю внезапно ночью[45]. А так как он имел при себе несколько покинувших ранее город людей и хорошо знающих его, то он, расспрашивая их, узнал, что в городской стене имеется небольшое отверстие, через которое мог бы проникнуть внутрь вооруженный воин; поэтому, совсем не медля, приступил к делу. Сначала через нее проник [один] воин, за ним последовал другой, затем еще один и так до пятнадцати, и вскоре внутри города находилось уже много воинов. Когда же около стены они нашли одного из тех, которому была доверена охрана, то некоторые из них, поднявшись выше и схватив за ноги, выбросили его за городскую стену. Другие же, взяв топоры и сбив запоры с ворот[46], открыли войску свободный проход в город. Так кесарь Стратигопул и все бывшие с ним ромеи и скифы[47], — а именно из них состояло его войско, — оказались внутри города. Находящиеся там жители были поражены неожиданностью события настолько, что каждый стал заботиться только о собственном спасении. Некоторые побежали в монастыри и одевались в монашеские одежды, чтобы избежать смерти. Женщины укрывались в расщелинах стен и прятались в темных и скрытых галереях, а правитель города Балдуин[48] бросился в Большой дворец.
ЭПИТАФИЯ ПРОСЛАВЛЕННОМУ ИМПЕРАТОРУ ИОАННУ ДУКЕ
Чем удивительно и исключительно деяние Ноя? Разве не спасением ковчега во время вселенского потопа? А у него разве ковчег не больше и не удивительнее: вся земля ромеев была спасена из всемирного и уносящего все водоворота. И разве у него чистые, законные порождения не превосходят по числу нечистые; разве он не превратил одновременно множество нечистых в чистых; разве он не спас их от потопа телесного, а тем более от духовного? Разве вы не видите великое множество скифов? Он их сам освободил от ожидаемого бича врагов и снял позор с души крещением в купели. И они теперь овцы Христа, прежде бывшие волками, приведенные ради спасения на злачные места под власть первого и главного пастыря Христа, и собаки лаяли во время движения их животных по уделу владыки[49].
(Перевод и комм. П.И. Жаворонкова. С. 55-58, 62, 66, 72, 74, 77-81,
104-110, 114-116, 118, 122, 124-125, 130, 135, 148)
[1] Посольство к султану Иконии Кай-Кавусу II, вернувшееся в Нимфей весной 1256 г.
[2] Михаил II Асень (1246-1256).
[3] Восточная Фракия.
[4] Совр. р. Ергене в Турции.
[5] Мануил Ласкарь и Константин Маргарита, византийские полководцы.
[6] Совр. г. Баба Ески в Турции.
[7] Т.е. ок. 75 км.
[8] Т.е. "русского князя", а именно Ростислава Михайловича, сына черниговского князя Михаила Всеволодовича (1179-1246). Перед взятием Киева монголами (6 декабря 1240 г.) Ростислав и Михаил бежали в Польшу. Ростислав некоторое время правил в Чернигове (1242), затем ушел в Венгрию.
[9] Болгаро-венгерские отношения с 1246 г. были враждебными. Чтобы их улучшить, 18-летний Михаил в 1255 г. взял в жены 12-летнюю дочь Ростислава Михайловича, внучку венгерского короля Белы IV Марию.
[10] После бегства в Венгрию Ростислав Михайлович вскоре (1243/44) женился на Анне, дочери короля Белы IV.
[11] Ростислав Михайлович был также родственником императора Феодора II Ласкаря, т.к. женой русского князя была двоюродная сестра императора по материнской линии.
[12] Иоанн III Дука Ватац (1222-1254).
[13] Мирный договор июня 1256 г.
[14] Михаил Палеолог, будущий император Михаил VIII (1259-1282).
[15] Туркменские кочевые племена или огузы в Малой Азии. Их число увеличилось в 1230-е гг. после завоеваний Чингис-хана в Средней Азии.
[16] Известен радушный прием Михаила Палеолога султаном Кай-Кавусом II в Иконии летом 1256 г.
[17] Речь идет о вторжении в Иконийский султанат большого монгольского войска Байджу-нойона, посланного в 1256 г. ханом Хулагу.
[18] Совр. г. Аксарай в Турции.
[19] Т.е. бейлербеем (командующим сельджукским войском). Здесь — бейлербей провинции Кастамону Эмир Данишмендийя Шамс ад-Дин Тавташ (или Явташ).
[20] В восточной Пафлагонии (тур. Кастамону).
[21] Замок или крепость.
[22] Во второй половине октября 1256 г., так как Феодор II Ласкарь находился в Фессалонике до 23 октября.
[23] Веррия и Пелагония - города недалеко от Фессалоники.
[24] Совр. г. Денизли в Турции.
[25] Феодор II Ласкарь опасался как туркоман, так и татаро-монголов.
[26] При посредничестве татаро-монгольского хана Хулагу происходил раздел султаната между братьями: Изз ад-Дин Кай-Кавус II получает большую часть земель от Кесарии до Атталии со столицей Иконием, а Рукн ад-Дин Кылич Арслан IV избирает столицей Токат.
[27] Болгарский царь Михаил II Асень, сын Ивана II Асеня, был сводным братом Елены, жены Феодора II. Матерью Михаила II была Ирина Комнина, дочь Фессалоникийского императора Феодора Комнина, а Елена родилась от второго брака Ивана II с Анной-Марией.
[28] Калиман был сыном севастократора Александра. Причины убийства Михаила II в конце 1256 г. точно не известны.
[29] Т.е. бывший русский князь, ставший банном Мачвы и зятем венгерского короля, Ростислав Михайлович, который, возможно, в конце 1256 г. пытался утвердиться на болгарском престоле, но не был поддержан боярами.
[30] В самом конце 1256 — нач. 1257 г., до появления в Велико-Тырново Ростислава Михайловича.
[31] В конце августа 1258 г.
[32] Опекуном малолетнего императора Иоанна IV Ласкаря был назначен Михаил Палеолог, ставший затем императором Михаилом VIII (1259-1282).
[33] В ответ на татарское посольство 1258 г. Феодор II Ласкарь отправил послов в Каракорум. Но результаты его были еще неизвестны.
[34] Михаил (VIII) Палеолог.
[35] В 1259 г.
[36] Здесь могут иметься в виду не только половцы-куманы, жители Малой Азии и Фракии (с 1240/41 гг.), но и отряд из Венгрии.
[37] Сельджуки.
[38] Где-то севернее г. Кастории в совр. Греции.
[39] В 1261 г.
[40] Иноземный правитель.
[41] Марко Граденико.
[42] Совр. о. Кефкен (Турция).
[43] Бодуэн II.
[44] Алексей Стратигопул - командующий войском при отвоевании столицы у латинян.
[45] Никейское войско подошло к Константинополю 24 июля 1261 г.
[46] Ворота Пиги ("Источник"), севернее Золотых ворот.
[47] Согласно Георгию Пахимеру, именно куманский отряд оказался наиболее дисциплинированным, в то время как византийские войска стали грабить дома константинопольцев.
[48] Латинский император Бодуэн II в этот момент находился во Влахернском дворце, откуда быстро перебрался в Большой императорский дворец. Константинополь был отвоеван 15 августа 1261 г.
[49] Речь идет о половецких вторжениях в Византию в 1230-х гг. под натиском татаро-монголов. Ватац сумел привлечь куман на свою сторону, крестил и около 10 тысяч человек поселил во Фракии и Македонии, а также в Малой Азии — во Фригии и на Меандре.
