ВИЗАНТИЙСКИЕ ИСТОЧНИКИ
Прокопий Кесарийский
страницы 1 2
Прокопия Кесарийского (ок. 500-560-е гг.) следует считать центральной фигурой ранневизантийской историографии. Он был автором многочисленных объемных сочинений в жанре исторической прозы: его "Истории", или "Войны", включают в себя два тома описаний войн с Сасанидским Ираном (530-532, 540-549), два тома войн с вандалами (533-534), три — с готами (535-550) и завершаются еще одной книгой. Строительной деятельности Юстиниана посвящено сочинение "О постройках". На Прокопия ссылаются, его тексты используют, компилируют, цитируют все последующие поколения византийских историков вплоть до XIV-XV вв. Но дело не только в объеме написанного Прокопием и не только в уникальности его исторических свидетельств, имеющих исключительное значение для историка. Интересна неоднозначность его личности как автора: выдержанные в духе политической ортодоксии его основные исторические труды резко контрастируют с еще одной, очень важной его книгой. Это так называемая "Тайная история", в которой раскрытие истинной сущности описываемых событий, восхваляемых в официальной историографии, доходит до грани политического памфлета.
Подобно многим ранневизантийским литераторам, Прокопий происходил с востока — он родился в Палестине, в Кесарии Стратоновой, в знатной, по всей видимости, семье, а образование — риторическое и, возможно, юридическое — получил также в одном из главных центров культуры византийского Востока — в Бейруте. Его дальнейшая жизнь — секретаря, советника, посланника — тесно связана с судьбой могущественного полководца Велисария, с которым Прокопию довелось обойти многие земли — Сицилию, Карфаген в Африке, Италию, участвовать в многочисленных войнах и дипломатических переговорах — с вандалами, готами, персами. Естественно, Велисарий становится главным героем "Войн" Прокопия; его победы представлены решающими для судеб государства, а неудачи извинительными.
Напротив, император Юстиниан, воспринимаемый входившим в круг высшей сенаторской аристократии писателем, скорее всего, как парвеню, оценивается в значительно более сдержанных тонах, а в "Тайной истории" и резко критикуется. Причем Юстиниан здесь представляется не только виновником несчастий варварских вторжений, но и чуть ли не причиной природных катастроф.
Однако, при всей резкости оценок, Прокопий вполне привержен идее исключительности императорской власти в Византии. Действительно, византийские завоевания при Юстиниане вновь раздвинули пределы ромейских границ почти до размеров Римской империи Августов: вновь внутренними провинциями стали (пусть на время) и Италия, и Северная Африка, и Малая Азия, и Армения.
Существенным для оценки мировидения историка является то, что описываемые им земли и события он видел сам: принцип автопсии был для него основой "истины" — главной цели исторического познания, по утверждению автора (I.1,3), противопоставлявшего в духе античной традиции "миф" и "историю" (VIII. 1,13). Именно эффекту авторского присутствия обязаны мы и пространными экскурсами, описаниями народов, их обычаев, дальних земель; Прокопий донес до нас и уникальные сведения о древних славянах — склавинах и антах.
Древняя топика архаизированной этнонимии и образной стереотипии у Прокопия — дань литературным нормам историописания — не противоречит реальности свидетельств очевидца: этикетность словоупотребления при описании "этнического портрета" варвара лишь оттеняется характерными индивидуальными деталями, подмеченными историком в описываемом явлении. Это видимое противоречие снимается, если принять во внимание культивируемый Прокопием, как ученым литератором, принцип мимесиса (подражания) античным образцам прозы. Многочисленные параллели или скрытые цитаты из Геродота и Фукидида, его стилистический аскетизм не превращают в беллетристическую фикцию описание чумы (ср. аналог у Фукидида) или идеализацию мира варваров (ср. скифский экскурс у Геродота).
Но Прокопий, современник и участник восстановления имперских границ, укрепления государственного могущества, формирования идеологии верховной власти византийского императора, словом, — свидетель роста могущества сильного монарха Юстиниана, — напротив, проникнут скепсисом, критикой, не склонен к однозначному восхвалению власти и оружия. Прокопий стал одним из первых историков, создавших особые формы критики императоров в условиях византийского политического униформизма. Скорее всего, это также отвечало требованиям раскрытия "истины" исторического процесса, декларировавшимся автором "Войн". При всем традиционализме идеи римской государственности у Прокопия, им фактически осуждается юстиниановская политика реконкисты. Этим объясняются и его примирительные настроения по отношению к миру "варваров".
В качестве очевидца и современника описываемых событий Прокопий сообщает о ходе так называемой Готской войны Юстиниана I, об укреплении Дунайского лимеса Византии, о разрушении его вождем "скифов и массагетов" Аттилой. Наибольшее число свидетельств касается гуннов, так называемых "белых гуннов", или эфталитов, описываются кампании на Северном Кавказе, в районе Меотиды (Азовского моря). Кавказские гунны, называемые "массагетами", идентифицируются нередко с сабирами. Гуннские завоевания, по Прокопию, захватывают и Крым. Описывается и заключение мирного договора с гуннами в г. Боспоре (совр. Керчь) императором Юстином I в 523 г. Подробно излагаются события истории народов, населявших северное побережье Черного моря. Северопонтийские и приазовские народы, о которых Прокопий знает по рассказам участников готского посольства 547/48 г. к императору Юстиниану, называются "киммерийцами" и идентифицируются с утигурами и кутигурами. Утигуры локализуются на востоке от Дона и у Азовского моря, кутигуры — западнее. "Массагетами" названо одно из гуннских племен. Прокопий дает бытовые зарисовки характера, обычаев, одеяния и мод гуннов, военной тактики сабиров, нравов других народов Восточной Европы. Сведения о "варварах", к которым писатель относится с опасением, но без враждебности, следует считать в целом достаточно достоверными. Помимо личных наблюдений, устных рассказов послов, купцов, наемников, Прокопий использует и исторические труды — Приска Панийского, Евстафия Епифанийского, карты, отчеты, письма, другие материалы древних архивов. Важнейшими являются подробные сведения об антах и славянах. Немало говорится и о северокавказских народах — об аланах, авасгах, лазах, апсилиях и др.
Издание: Procopii Caesariensis Opera omnia / Ed. J. Haury. Lipsiae, 962-1964. Vol. 1-4.
Перевод: Прокопий Кесарийский. История войн; Тайная история; О постройках / Пер. и комм. Л.А. Гиндина, В.Л. Цымбурского, С.А. Иванова // Свод древнейших письменных свидетельств о славянах. М., 1991. Т. 1 (2-е изд. 1995); Прокопий Кесарийский. Война с готами / Пер. С.П. Кондратьева. М., 1996. Т. 1; Т. 2 (О постройках); Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Пер. А.А. Чекаловой. М. 1993 (2-е изд. СПб., 2001).
Литература: Veh 1951-1952. Bd. 1-2; Rubin 1954; Moravcsik ВТ I. 496-500; Hunger 1978. I. 300; Иванов 1983; Иванов 1984; Cameron 1985; Иванов 1986; Иванов 1987; Курбатов 1991. С. 184-220; Чекалова 1997; Бибиков 1998. С. 57-62; Буданова 2000.
ВОЙНЫ
Война с готами
Книга 3
13. (Конец 545 г. Юстиниан готовится к новому походу в Италию.)
...Нарзеса[1] евнуха император послал к начальнику герулов[2] с тем, чтобы он убедил их в возможно большем числе отправиться походом в Италию. Многие из герулов выразили желание следовать за ним, в числе прочих и те, которыми командовал Филемут, и вместе с ним направились во Фракию[3]. Перезимовав там, с наступлением весны они собирались отправиться к Велизарию[4]. С ними был и Иоанн, которому дано было прозвище Фага (Обжора). На этом пути им было суждено совершенно неожиданно оказать римлянам (т.е. ромеям-византийцам. — М.Б.) великое благодеяние. Случилось, что незадолго перед тем большое полчище склавинов[5], перейдя реку Истр, стало грабить тамошние места и забрало в рабство большое количество римлян. Герулы неожиданно напали на них и, сверх ожидания, победили их, хотя склавины намного превосходили их численностью. Они перебили их, а всех пленных отпустили, дав им возможность возвратиться домой. Захватив тут некоего человека, присвоившего себе имя Хильбудия[6], человека знатного, некогда бывшего у римлян претором, Нарзес легко уличил его в самозванстве. Как это все было, я сейчас расскажу.
Император Юстиниан I со свитой
14. Был некто Хильбудий, близкий к императорскому дому, в военном деле человек исключительно энергичный и настолько чуждый жажды стяжательства, что вместо величайших богатств он не приобрел никакого состояния. На четвертом году своей единодержавной власти[7] император, назначив этого Хильбудия начальником Фракии, поставил его для охраны реки Истра, приказав ему следить за тем, чтобы жившие там варвары не переходили реку. Дело в том, что жившие по Истру гунны, анты[8] и склавины[9], часто совершая такие переходы, наносили римлянам непоправимый вред. Хильбудий настолько был страшен варварам, что в течение трех лет, пока он был облечен званием военачальника, не только никто из варваров не осмеливался перейти Истр для войны с римлянами, но сами римляне, неоднократно переходя под начальством Хильбудия в земли по ту сторону реки, избивали и забирали в рабство живших там варваров. Спустя три года после своего прибытия Хильбудий по обычаю перешел реку с небольшим отрядом, славяне же выступили против него все поголовно. Битва была жестокая; пало много римлян, в том числе и их начальник Хильбудий. После этого река навсегда стала доступной для переходов варваров по их желанию и римская область совершенно открытой для их вторжения. Таким образом, оказалось, что вся Римская держава в этом деле совершенно не может равняться доблести одного человека.
Спустя некоторое время анты и склавины рассорились между собой и вступили в войну. Случилось так, что в этой войне анты были побеждены врагами. В этом столкновении один склавин взял в плен юношу, едва достигшего зрелости, по имени Хильбудия, и отвел его к себе домой. С течением времени этот Хильбудий оказался очень расположенным к своему хозяину и в военном деле очень энергичным. Не раз подвергаясь опасностям из-за своего господина, он совершил много славных подвигов и смог добиться для себя великой славы. Около этого времени анты сделали набег на Фракийскую область и многих из бывших там римлян ограбили и обратили в рабство. Гоня их перед собою, они вернулись с ними на родину. Одного из этих пленников судьба привела к человеколюбивому и мягкому хозяину. Сам же этот пленник был очень коварным и способным обмануть любого встречного. Так как при всем желании он не находил никаких средств вернуться в римскую землю, он придумал следующее. Придя к хозяину, он рассыпался в похвалах его милосердию, утверждая, что за это ему от бога будет много всяких благ, что сам он ни в коем случае не окажется неблагодарным своему добрейшему господину и что если хозяин захочет послушать его добрых советов, которые он очень хорошо обдумал, то в скором времени он сделается обладателем большой суммы денег. У одного склавинского племени на положении раба находится Хильбудий, бывший военачальник римлян, скрывающий от всех варваров, кто он такой. Если ему будет угодно выкупить Хильбудия и доставить его в землю римлян, то вполне естественно, что он получит великую славу и очень много денег от императора. Такими речами римлянин тотчас убедил своего хозяина и вместе с ним отправился к склавинам. У этих народов был заключен мирный договор, и они без страха общались друг с другом. И вот, предложив хозяину Хильбудия большую сумму, они купили этого человека и с ним быстро вернулись домой[10]. Когда они вернулись к себе, на свое местожительство, купивший стал его спрашивать, правда ли, что он Хильбудий, римский военачальник? Он не отказался рассказать все, как было, и со всей откровенностью изложил по порядку всю свою жизнь, что он сам родом ант, что, сражаясь вместе со своими родичами со склавинами, бывшими тогда их врагами, был кем-то из неприятелей взят в плен, теперь же, придя в родные земли, он в дальнейшем согласно закону[11] будет уже свободным. Заплативший за него деньги остолбенел, лишившись даже речи от изумления, и впал в величайший гнев, потеряв столь великую надежду на выгоду. Но римлянин, желая его утешить и скрыть истину, чтобы не сделать своего возвращения домой более затруднительным, продолжал настаивать, что этот человек тот самый римский Хильбудий, но что он, находясь в среде варваров, боится открыть все, когда же окажется в римской земле, не только не будет скрывать правды, но, естественно, будет гордиться этим именем. Вначале все это делалось тайно от остальных варваров.
Когда же этот слух, распространяясь в народе, стал достоянием всех, то по этому поводу собрались почти все анты, считая это дело общим и полагая, что для них всех будет большим благом то, что они — хозяева римского полководца Хильбудия. Племена эти, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии[12], и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща. А также одинаково и остальное, можно сказать, все у тех и у других, и установлено исстари у этих варваров. Ибо они считают, что один из богов - создатель молнии — именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков[13] и всяких жертвенных животных. Предопределения же они не знают и вообще не признают, что оно имеет какое-то значение, по крайней мере в отношении людей, но когда смерть уже у них у ног, схвачены ли они болезнью или выступают на войну, они дают обет, если избегнут ее, сейчас же совершить богу[14] жертву за свою жизнь; а избежав (смерти), жертвуют, что пообещали, и думают, что этой-то жертвой купили себе спасение. Однако почитают они и реки, и нимф[15], и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания. А живут они в жалких хижинах, располагаясь далеко друг от друга и каждый меняя насколько можно часто место поселения. Вступая же в битву, большинство идет на врага пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панциря же никогда на себя не надевают; некоторые же не имеют [на себе] ни хитона, ни [грубого] плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срам[ные части], так и вступают в схватку с врагами. Есть у тех и других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые. Образ жизни [их] грубый и неприхотливый, как у массагетов[16], и, как и те, они постоянно покрыты грязью, — впрочем, они менее всего коварны и злокозненны, но и в простоте [своей] они сохраняют гуннский нрав. Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали "спорами"[17], как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища. Именно поэтому они и занимают неимоверно обширную землю: ведь они обретаются на большей части другого берега Истра.
Собравшись, как сказано выше, анты заставили этого человека признать, как они хотели, что он Хильбудий — римский военачальник. Они грозили, что накажут его, так как он это отрицал. В то время, когда все это происходило, император Юстиниан, отправив некоторых лиц послами к этим варварам, предлагал им поселиться в древнем городе,по имени Туррис[18], расположенном за рекой Истр. Этот город построил римский император Траян[19], но он уже издавна был покинут, так как местные варвары его постоянно грабили. Император Юстиниан соглашался одарить их этим городом и окружающей его областью, так как искони она принадлежала римлянам, обещает, что будет жить с ними, всячески стараясь сохранить мир, и даст им много денег с тем только, чтобы на будущее время они клятвенно обещали быть с ним союзниками[20] и всегда бы выступали против гуннов, когда те захотят сделать набег на римскую империю. Варвары все это выслушали, одобрили и обещали сделать все это, если он восстановит начальником римского вождя Хильбудия и даст ему жить вместе с ними, утверждая, как они и задумали, что этот человек и есть Хильбудий. Возымев надежды на столь высокое положение, уже и сам этот человек пожелал быть им и утверждал, что он Хильбудий, римский военачальник. Его, отправленного с этой целью в Византию, Нарзес захватил на своем пути. Встретившись с ним и найдя, что он обманщик (хотя он говорил на латинском языке и искусно притворялся, узнав уже наперед многое из того, чем можно было воспользоваться в качестве примет Хильбудия), он заключил его в тюрьму и принудил рассказать все дело. После этого отступления возвращаюсь к продолжению своего рассказа[21].
29. (весна 548 г.) Приблизительно в это время войско склавинов, перейдя реку Истр, произвело ужасающее опустошение всей Иллирии; вплоть до Эпидамна[22], убивая и обращая в рабство всех попадавшихся навстречу, не разбирая пола и возраста и грабя ценности. Даже многие укрепления, бывшие тут и в прежнее время казавшиеся сильными, так как их никто не защищал, склавинам удалось взять; они разбрелись по всем окрестным местам, свободно производя опустошения. Начальники Иллирии с пятнадцатитысячным войском следовали за ними, но подойти к неприятелям близко они нигде не решались.
38. (549/550 г.) Около этого же времени войско склавинов, собравшись не больше чем в три тысячи человек, перешло через реку Истр, не встретив ни с чьей стороны противодействия, и затем без большого труда, перейдя реку Гевр[23], разделилось на две части. В одной части было тысяча восемьсот человек, вторая включала всех остальных. Начальники римского войска в Иллирии и Фракии вступили с этими войсками в открытое сражение, но хотя эти части и были разъединены, однако римляне были разбиты благодаря их внезапному нападению, одни из них были убиты, другие в беспорядке бежали. После того как начальники римлян были таким образом разбиты обоими отрядами варваров, хотя варвары по численности были намного слабее римлян, один из неприятельских отрядов вступил в сражение с Асбадом. Это был воин из отряда телохранителей императора Юстиниана, зачисленный в состав так называемых кандидатов; он командовал регулярной конницей, которая издавна пребывала во фракийской крепости Тзуруле[24] и состояла из многочисленных отличных всадников. И их без большого труда склавины обратили в бегство и во время этого позорного бегства очень многих убили, Асбада же взяли живым в плен, а потом убили, бросив в горящий костер, предварительно вырезав из кожи на спине этого человека ремни. После этого они стали безбоязненно грабить и все эти местности и во Фракии, и в Иллирии, и много крепостей и тот и другой отряд склавинов взял осадой; прежде же склавины никогда не дерзали подходить к стенам или спускаться на равнину (для открытого боя), так как эти варвары никогда прежде даже не пробовали проходить по земле римлян. Даже через реку Истр, по-видимому, за все время они перешли только один раз, как я выше об этом рассказывал.
Эти склавины, победители Асбада, опустошив подряд всю страну вплоть до моря, взяли также приступом и приморский город, по имени Топер[25], хотя в нем стоял военный гарнизон. Город этот был первым на фракийском побережье и от Византии отстоял на двенадцать дней пути. Взяли же они его следующим образом. Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись около ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем те, которых они видят, взявшись за оружие, тотчас же вышли против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что, испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлеченные преследованием, оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили их между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишенные поддержки воинов, были в полной беспомощности, но все же стали отражать, насколько они могли в данный момент, нападающих. Прежде всего, они лили на штурмующих кипящее масло и смолу и всем народом кидали в них камни; и они, правда, чуть было не отразили грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силой взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола, оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами. Они убивали попадавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но, вбив крепко в землю колья и сделав их возможно острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что острие этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением тела проникало во внутренности человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними. Иногда эти варвары, вбив глубоко в землю четыре толстых кола, привязывали к ним руки и ноги пленных и затем непрерывно били их палками по голове, убивая их таким образом, как собак, или как змей, или других каких-либо диких животных. Остальных же вместе с быками или мелким скотом, который они не могли гнать в отеческие пределы, они запирали в помещениях и сжигали без всякого сожаления. Так сначала склавины уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и варвары из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных.
Золотой Юстиниана I
40. Пока Герман[26] собирал свое войско в Сардике[27], городе Иллирии, и приводил его в порядок, заготовляя усиленно все, что нужно было для войны, огромная толпа склавинов, какой никогда раньше не бывало, явилась на римскую территорию. Перейдя реку Истр, они подошли к городу Наису[28]. Когда немногие из них, отделившись от войска, стали блуждать в одиночку по этим местам, некоторые из римлян захватили их и, связав, стали допытываться, чего ради это войско перешло через Истр и что они собирались сделать. Склавины твердо заявили, что явились сюда, чтобы осадить и взять Фессалонику и города вокруг нее. Когда об этом услыхал император, он пришел в большое беспокойство и тотчас приказал Герману отложить поход на Италию и защищать Фессалонику и другие города и отразить, насколько он сможет, нашествие склавинов. Из-за этого Герман задержался. Склавины же, узнав точно от пленных, что Герман находится в Сардике, почувствовали страх. Среди этих варваров Герман пользовался большой известностью по следующей причине. Когда Юстин, дядя Германа, вступил на престол, анты, ближайшие соседи склавинов, перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы римлян. Незадолго перед тем император назначил Германа начальником войск всей Фракии. Герман вступил в бой с войском неприятелей и, нанеся им сильное поражение, почти всех их перебил. За это дело Герман получил великую славу среди всех, а особенно среди этих варваров. Боясь его, как я сказал, и полагая, что он ведет с собою весьма значительную силу, как посланный императором против Тотилы[29] и готов, они тотчас прервали свой поход на Фессалонику и не дерзали больше спускаться на равнину, но, повернув назад и пройдя по горам через всю Иллирию, оказались в Далмации. Избавившись от этой заботы, Герман велел всему войску готовиться, чтобы через два дня начать поход на Италию... Иоанн[30] с императорским войском, прибыв в Далмацию, решил провести зиму в Салоне[31], чтобы с окончанием зимы[32] двинуться прямо в Равенну. В это время склавины, которые перед тем оказались в пределах владений императора, как я только что рассказывал, и другие, немного позднее перешедшие через Истр и соединившиеся с прежними, получили полную возможность беспрепятственно вторгаться в пределы империи. Многие подозревали, что Тотила, подкупив этих варваров крупными денежными суммами, направил их на римлян с тем, чтобы императору было невозможно хорошо организовать войну против готов, будучи связанным борьбой с этими варварами. Я не могу сказать, явились ли эти склавины, делая угодное Тотиле, или пришли сами, никем не призванные. Разделившись на три части, эти варвары причинили всей Европе неслыханные бедствия, грабя эти местности не просто случайными набегами, но зимуя здесь, как бы в собственной земле, не боясь неприятеля. Позднее император послал против них отборное войско, во главе которого между прочим стояли Константиан, Аратий, Назерес, Юстин, другой сын Германа, и Иоанн, по прозвищу "Фага" ("обжора"). Главным начальником над ними он поставил Схоластика, одного из дворцовых евнухов. Это войско захватило часть варваров около Адрианополя[33], города, который лежит посреди Фракии, на расстоянии пяти дней пути от Византии. Дальше уже варвары двинуться не могли; ведь они имели с собой бесчисленную добычу из людей, всякого скота и ценностей. Оставаясь там, они решили вступить с врагами в открытый бой, но собирались сделать это так, чтобы те даже и не предчувствовали, что они этого хотят. Склавины стояли лагерем на горе, которая тут возвышалась, римляне — на равнине, немного поодаль. Так как уже прошло много времени, как они сидели так друг против друга, то римские воины стали выражать нетерпение и позволять себе недопустимые поступки, упрекая вождей, что вот они, как начальники римского войска, имеют для себя продовольствие в изобилии и не обращают внимания на солдат, мучимых недостатком в предметах первой необходимости, и не хотят вступить с врагами в бой. Под их давлением военачальники начали сражение. Произошел сильный бой, и римляне были разбиты наголову. Здесь погибло много прекрасных воинов; военачальники, которым грозила близкая опасность попасть в руки врагов с остатками армии, с трудом спаслись бегством, кто куда мог. Варвары захватили знамя Константиана и, не обращая внимания на римское войско, двинулись дальше. Они получили возможность ограбить местность, так называемую Астику[34], с древнейших времен не подвергавшуюся разграблению, и поэтому им удалось получить отсюда большую добычу. Таким образом, опустошив большую область, варвары подошли к "Длинным стенам"[35], которые отстоят от Византия немного больше одного дня пути. Немного позже римское войско, идя следом за этими варварами, захватило одну часть их и, неожиданно напав на них, обратило их в бегство. Из врагов они многих убили, спасли огромное количество римских пленников и, найдя в числе добычи знамя Константиана, вновь его вернули себе. Остальные варвары со всей другой добычей возвратились домой.
Книга 4
3. Над этой страной (Апсилией. — М.Б.) лежит горный хребет Кавказа[36]. Эти Кавказские горы вздымаются так высоко, что их вершин не касаются ни дожди, ни снегопады: они выше всяких туч. Начиная от середины и до самой вершины они сплошь покрыты снегом; предгорья же их и у подошвы очень высоки, их пики ничуть не ниже, чем у других гор. Отроги Кавказских гор, обращенные к северо-западу, доходят до Иллирии и Фракии, а обращенные к юго-востоку достигают до тех самых проходов, которыми живущие там племена гуннов проходят в землю персов и римлян; один из этих проходов называется Тзур, а другой носит старинное название Каспийских ворот. Всю эту страну, которая простирается от пределов Кавказа до Каспийских ворот, занимают аланы[37]; это — племя независимое, по большей части оно было союзным с персами и ходило походом на римлян и на других врагов персов. Этим свой рассказ о Кавказском хребте я считаю оконченным.
Тут живут гунны, так называемые сабиры[38], и некоторые другие гуннские племена. Говорят, что отсюда же вышли амазонки и разбили свой лагерь около Темискура на реке Термодонте, как я говорил немного выше, там, где теперь находится город Амис. Теперь в окрестностях Кавказского хребта нигде не осталось ни воспоминания, ни имени амазонок, хотя и Страбон[39], и другие писатели много рассказывают о них...
За апсилиями и за вторым краем этого "полумесячного" залива по берегу живут абасги[40], границы которых простираются до гор Кавказского хребта. Эти абасги издревле были подданными лазов[41], начальниками же искони веков они имели двух из своих соплеменников: из них один властвовал над западной частью их страны, другой занимал восточную. Эти варвары еще в мое время почитали рощи и деревья. По своей варварской простоте они полагали, что деревья являются богами. Со стороны своих властителей из-за их корыстолюбия эти племена испытывали неслыханные вещи. Дело в том, что оба эти царя замеченных ими красивых и лицом и фигурой мальчиков без малейших угрызений совести отнимали у родителей и, делая евнухами, продавали в римские земли тем, кто хотел купить их за большие деньги. Родителей же этих мальчиков тотчас же убивали для того, чтобы кто-нибудь из них не попытался в будущем отомстить царю за несправедливость по отношению к их детям, и чтобы царь не имел в числе своих подданных людей, для него подозрительных. Таким образом, красота их сыновей осуждала их на гибель; эти несчастные погибали, имея несчастье родить детей, обладавших роковой для них и смертоносной красотой. Поэтому-то большинство евнухов у римлян и главным образом в царском дворце были родом абасги. При ныне царствующем императоре Юстиниане все отношения у абасгов облеклись в более мягкие формы. Они приняли христианскую веру[42], и император Юстиниан, послав к ним одного из императорских евнухов, родом абасга, Евфрата именем, решительно запретил их царям на будущее время лишать кого-нибудь из этого племени признаков мужского пола, железом насилуя природу. С удовольствием абасги услыхали этот приказ императора. Получив смелость в силу такого приказания императора, они уже решительно воспротивились таким действиям своих властителей. А до этого времени каждый из них боялся, как бы ему не стать отцом красивого сына. Тогда же император Юстиниан воздвиг у абасгов храм Богородицы и, назначив к ним священников, добился того, чтобы они приняли весь христианский образ жизни. В скором времени абасги, низложив своих царей, решили жить на свободе. Так шли дела здесь.
4. За пределами абасгов до Кавказского хребта живут брухи[43], находясь между абасгов и аланов. По берегу же Понта Эвксинского утвердились зихи[44]. В древности этим зихам римский император назначил царя, теперь же эти варвары ни в чем уже не повинуются римлянам. За ними живут сатины[45]; приморской же частью их страны издревле владели римляне. Для их устрашения они выстроили два приморских укрепления, Севастополь и Питиунт, находящиеся друг от друга на расстоянии двух дней пути, и с самого начала держали здесь военный гарнизон. В прежнее время, как я сказал (гл. 11, § 16), легионы римских войск занимали все местечки по побережью от Трапезунта до страны сагинов: теперь же у них оставались только эти два укрепления, в которых еще в мое время стояли гарнизоны. Но когда персидский царь Хосров[46] был призван лазами в Петру, он очень хотел послать сюда персидское войско с тем, чтобы оно захватило эти укрепления и само заняло их своим гарнизоном. Когда об этом заблаговременно узнали римские солдаты, то, предупреждая врагов, они сожгли дома и до самого основания разрушили стены и, без малейшего промедления сев на суда и переправившись на противолежащий материк, ушли в город Трапезунт. Правда, они причинили ущерб Римской империи разрушением этих крепостей, но этим же они доставили ей и большую пользу, потому что враги не смогли завладеть этой страной; не достигнув никакого результата вследствие разрушения крепостей, враги вернулись в Петру. Вот какие дела были здесь.
За саганами осели многие племена гуннов. Простирающаяся отсюда страна называется Эвлисия[47]; прибрежную ее часть, как и внутреннюю, занимают варвары вплоть до так называемого "Меотийского Болота"[48] и до реки Танаиса [Дона], который впадает в "Болото". Само это "Болото" вливается в Эвксинский Понт. Народы, которые тут живут, в древности назывались киммерийцами[49], теперь же зовутся утигурами. Дальше, на север от них, занимают земли бесчисленные племена антов. Рядом с теми местами, откуда начинается устье "Болота", живут так называемые готы тетракситы; они немногочисленны и тем не менее не хуже многих других с благоговением соблюдают христианский закон. Танаисом местные жители называют и то устье, которым начинается от Меотийского Болота Танаис и, простираясь, как говорят, на двадцать дней пути, впадает в Понт Эвксинский, и даже тот ветер, который дует тут, они называют Танаитой. Принадлежали ли эти готы когда-нибудь к арианскому исповеданию, как и все другие готские племена, или в вопросах исповедания веры они следовали другому какому-нибудь учению, этого я сказать не могу, так как и сами они этого не знают, да и не задумывались над этим: но доныне с душевной простотой и великой безропотностью чтут свою веру. Незадолго перед этим, а именно когда исполнился двадцать один год единодержавного правления императора Юстиниана, они прислали к Византию четырех послов, прося дать им кого-либо в епископы, потому что тот, который у них был священнослужителем, незадолго перед тем умер: они узнали, по их словам, что и абасгам император прислал священника. Император Юстиниан, очень охотно исполнив их просьбу, отпустил их. Эти послы вследствие страха перед гуннами-утигурами открыто, в присутствии многочисленных слушателей, говорили довольно туманно, из-за чего они пришли, и ничего другого не объявили императору, кроме просьбы о назначении священнослужителя, но в беседе совершенно тайной, встретившись с глазу на глаз, они изложили все, насколько Римской империи будет полезно, если соседние с ними варвары будут находиться в вечных распрях друг с другом. Каким образом и поднявшись откуда осели здесь тетракситы, я сейчас расскажу.
5. В древности великое множество гуннов, которых тогда называли киммерийцами, занимало те места, о которых я недавно упоминал, и один царь стоял во главе их всех. Как-то над ними властвовал царь, у которого было двое сыновей, один по имени Утигур, другому было имя Кутригур. Когда их отец окончил дни своей жизни, оба они поделили между собою власть, и своих подданных каждый назвал своим именем. Так и в мое еще время они наименовались одни утигурами, другие кутригурами. Они все жили в одном месте, имея одни и те же нравы и образ жизни, не имея общения с людьми, которые обитали по ту сторону "Болота" и его устья [Керченского пролива], так как они никогда не переправлялись через эти воды, да и не подозревали, что через них можно переправиться; они имели такой страх перед этим столь легким делом, что даже никогда не пытались его выполнить, совершенно не пробуя даже совершить этот переезд. По ту сторону Меотийского Болота и его впадения в Эвксинский Понт, как раз на этом берегу и живут с древних времен так называемые готы-тетракситы, о которых я только что упоминал: значительно в стороне от них осели готы-визиготы, вандалы и все остальные племена готов. В прежние времена они назывались также скифами, так как все те племена, которые занимали эти местности, назывались общим именем скифов; некоторые из них назывались савроматами, меланхленами ("чернонакидочниками") или каким-либо другим именем. По их рассказам, если только это предание правильно[50], однажды несколько юношей киммерийцев, предаваясь охоте с охотничьими собаками, гнали лань: она, убегая от них, бросилась в эти воды. Юноши из-за честолюбия ли, или охваченные азартом, или их побудила к этому какая-либо таинственная воля божества, последовали за этой ланью и не отставали от нее, пока вместе с ней они не достигли противоположного берега. Тут преследуемое ими животное (кто может сказать, что это было такое?) тотчас же исчезло (мне кажется, оно явилось только с той целью, чтобы причинить несчастье живущим там варварам); но юноши, потерпев неудачу в охоте, нашли для себя неожиданную возможность для новых битв и добычи. Вернувшись возможно скорее в отеческие пределы, они тотчас же поставили всех киммерийцев в известность, что для них эти воды вполне проходимы. И вот, взявшись тотчас же всем народом за оружие, они перешли без замедления "Болото" и оказались на противоположном материке. В это время вандалы уже поднялись с этих мест и утвердились в Ливии, а визиготы поселились в Испании. И вот киммерийцы, внезапно напав на живших на этих равнинах готов, многих из них перебили, остальных же обратили в бегство. Те, которые могли бежать от них, снявшись с этих мест с детьми и женами, покинули отеческие пределы, перейдя через реку Истр, оказались в землях римлян. Сначала они причинили много зла живущему здесь населению, но затем с соизволения императора они поселились во Фракии. С одной стороны, они сражались вместе с римлянами, являясь их союзниками и получая от императора, как и другие воины, ежегодное жалованье и нося звание "федератов": так называли их тогда римляне этим латинским словом, желая, думаю, тем показать, что готы не были ими побеждены на войне, но заключили с ними договор на основании известных условий. Условия, касающиеся военных дел, по-латыни называются "федера" (foedera), как я это указывал раньше в прежних книгах (III, гл. II, 4). С другой стороны, часть этих же готов вела с римлянами и войны без всякого основания со стороны римлян до тех пор, пока не ушла в Италию под начальством Теодориха[51]. Таков ход событий в истории готов.
Перебив одних, заставив других, как я сказал выше, выселиться из страны, гунны заняли эти земли. Из них кутригуры, вызвав своих жен и детей, осели здесь и до моего еще времени жили на этих местах. И хотя они ежегодно получали от императора большие дары, но, тем не менее, переходя через реку Истр, они вечно делали набеги на земли императора, являясь то союзниками, то врагами римлян. Утигуры со своим вождем решили вернуться домой, с тем чтобы в дальнейшем владеть этой страной одним. Недалеко от Меотийского Болота они встретили так называемых готов-тетракситов. И сначала готы, устроив преграду из своих щитов против наступавших на них, решились отражать их нападение, полагаясь на свою силу и на крепость своих позиций[52]; они ведь были самыми сильными из всех тамошних варваров. Кроме того, начало устья Меотийского Болота, где в то время обосновались готы-тетракситы, образует залив в виде полумесяца, окружая их почти со всех сторон, и поэтому дает для наступающих против них один, и при этом не очень широкий, путь. Но потом (так как ни гунны не хотели тратить здесь на них время, ни готы никак не могли надеяться с достаточным успехом сопротивляться такой массе врагов) они вступили друг с другом в переговоры, с тем, чтобы, соединив свои силы вместе, совершить переход; они решили, что готы поселятся на противоположном материке у самого берега пролива, там, где они живут и теперь, и, став на дальнейшее время друзьями и союзниками утигуров, будут жить там все время, пользуясь с ними равными и одинаковыми правами. Вот каким образом основались здесь готы: так как кутригуры, как я уже сказал, остались в землях по ту сторону Болота (на запад), то утигуры одни завладели страной, не доставляя римлянам никаких затруднений, так как по месту жительства они совершенно не соприкасались с ними: между ними жило много племен, так что волей-неволей им не приходилось проявлять против них никаких враждебных действий.
За Меотийским Болотом и рекой Танаисом[53] большую часть лежащих тут полей, как мною было сказано, заселили кутригуры-гунны. За ними всю страну занимают скифы и тавры, часть которой еще и ныне называется Таврикой[54]; там, говорят, был храм Артемиды, главной жрицей которого некогда была Ифигения, дочь Агамемнона. Говорят, однако, что и армяне в своей так называемой Келесенской области имели такой храм, а скифами в то время назывались все тамошние народы; доказывают они это тем, о чем я в ходе своего исторического изложения рассказывал относительно Ореста и города Команы. Но пусть относительно этого каждый придерживается своего собственного мнения; ведь многое, что случилось в другом месте, а иногда и вовсе нигде не случалось, люди любят присваивать себе, выдавая за исконные родные обычаи, негодуя, если не все следуют их точке зрения. За этими племенами расположен приморский город по имени Боспор, не так давно ставший подчиненным римлянам. Если идти из города Боспора в город Херсон, который лежит в приморской области и с давних пор тоже подчинен римлянам, то всю область между ними занимают варвары из племени гуннов. Два других небольших городка поблизости Херсона, называемые Кепы и Фанагурис, издревле были подчинены римлянам и такими были и в мое время. Но недавно некоторые из варварских племен, живших в соседних областях, взяли и разрушили их до основания. От города Херсона до устьев реки Истра, которую называют также Дунаем, пути дней десять; все эти места занимают варвары. Река Истр течет с гор страны кельтов и, обойдя северные пределы Италии, протекает по области даков, иллирийцев, фракийцев и впадает в Эвксинский Понт. Все же места отсюда, вплоть до Византия, находятся под властью римского императора. Такова окружность Понта Эвксинского от Калхедона [Халкедона] до Византия. Но какова величина этой окружности в целом, этого я точно сказать не могу, так как там живет такое количество, как я сказал, варварских племен, общения с которыми у римлян, конечно, нет никакого, если не считать отправления посольств. Да и те, которые раньше пытались осуществить подобное измерение, ничего не могли сказать нам в точности. Одно только ясно, что правая сторона Понта Эвксинского, т.е. от Калхедона (Халкедона) до реки Фазиса[55], имеет в длину пятьдесят два дня пути для человека налегке. Делая вполне возможное заключение, можно было бы сказать, что и другая, левая часть Понта немногим меньше.
Португальская карта черного моря. 1559 г.
6. Так как в своем рассказе я дошел до этих мест, мне показалось совершенно уместным рассказать о границах Азии и Европы, т.е. о том, о чем спорят друг с другом люди, занимающиеся этим вопросом. Некоторые из них говорят, что оба эти материка разделяет река Танаис; они при этом настойчиво утверждают, что нужно придерживаться природных физических разделов, опираясь на то, что будто Средиземное море продвигается с запада на восток, а река Танаис вытекает с севера и, двигаясь к югу, протекает между двумя материками. Так в свою очередь египетский Нил, вытекая с юга, течет на север и служит границей между Азией и Ливией. Другие же, возражая им, утверждают, что их положение не верно. Они говорят, будто эти материки искони разделяет пролив в Гадейрах [Гибралтар], образуемый океаном, а равно и море, которое, вливаясь через него, продвигается вперед, и что места, находящиеся вправо от пролива и моря, называются Ливией и Азией, а налево все пространство получило имя Европы, вплоть до крайних пределов так называемого Понта Эвксинского. В таком случае река Танаис берет свое начало в Европе и впадает в Меотийское Болото, а Болото изливается в Эвксинский Понт; при этом, конечно, это не конец Понта и, конечно, не его середина, но море двигается и разливается дальше. Левая часть этого моря относится уже к Азии. Кроме этого, река Танаис вытекает из так называемых Рипейских гор, которые находятся на территории Европы, как утверждают и те, которые еще в древности касались этих вопросов. Установлено, что от этих Рипейских гор океан находится очень далеко. Поэтому все местности, находящиеся позади этих гор и реки Танаиса, необходимо должны быть и с той и с другой стороны причислены к европейским. С какого же места в этом случае Танаис начинает разделять оба эти материка, сказать нелегко. Если же нужно сказать, что какая-то река отделяет оба эти материка, то это может быть только река Фазис. Она течет как раз напротив пролива в Гадейрах и разделяет между собою оба эти материка, так как пролив, идущий из океана, образует это море и по обеим его сторонам располагает оба материка; скатываясь к этому морю, Фазис впадает в Эвксинский Понт, в самую середину полукруглого залива и таким образом совершенно явно продолжает деление земли, произведенное морем. Выдвигая такие положения, спорят между собою ученые и с той, и с другой стороны. Что касается лично меня, то я докажу, что не только приведенное мною первым положение, но и эта последняя точка зрения, только что приведенная мною, может похвалиться и давностью своего происхождения, и славою очень древних выставивших ее писателей. При этом я знаю, что по большей части все люди, проникшись каким-либо учением, восходящим к древним временам, упорно придерживаются его, не желая уже работать над дальнейшим исследованием истины и переучиваться в этом вопросе, и принимать во внимание новые точки зрения: для них всегда все более древнее кажется правильным и заслуживающим уважения, а то, что является в их время, они считают достойным презрения и смехотворным. К тому же, вопрос сейчас идет не о каких-либо вещах отвлеченных и умозрительных, исследовать которые иначе никак не возможно, но о самой реальной реке и стране, чего, конечно, время не могло ни изменить, ни скрыть. Исследование этого вопроса совершенно просто и не может представить затруднения ни для кого, кто серьезно захочет найти истину, так как для доказательства вполне достаточно зрения. Таким образом, Геродот Галикарнасский в четвертой книге своих "Историй" говорит, что вся земля едина, но что установлено делить ее на три части и давать ей три названия — Ливии, Азии и Европы. Из них Ливию и Азию разделяет египетская река Нил, протекающая между ними, а Азию от Европы отделяет река Фазис в стране колхов. Он знал, что некоторые думают это и относительно реки Танаиса, и в конце он об этом упоминает. Я считаю совершенно своевременным привести здесь подлинные слова Геродота [IV, 45]. Они таковы: "Я не могу понять, почему земле, раз она едина, дано тройное название, заимствовавшее свои имена от трех женщин, и почему их границами назначен египетский Нил и Фазис, река Колхиды. Другие же такой границей считают реку Танаис, Меотийское Болото и Киммерийский пролив". С другой стороны, автор трагедии Эсхил в самом начале своей трагедии "Прометей освобожденный" называет реку Фазис гранью земель Азии и стран Европы.
Пользуясь данным случаем, я хочу указать еще вот на что. Из ученых, занимающихся этими вопросами, одни считают, что Меотийское Болото образует Эвксинский Понт, который и растекается частью налево, частью направо от этого Болота: потому-то оно и называется "матерью Понта". Утверждают они это, основываясь на том, что из так называемого Гиерона[56] проток этого Понта идет как некая река до Византия, и поэтому думают, что именно здесь-то и есть конец Понта...
7. ...Услыхав, как варвары, жившие по левому берегу Понта Эвксинского и осевшие вокруг Меотийского Болота, бесстрашно нападают на землю римлян, он (шах Хосров) говорил, что и персам, если они завладеют Лазикой, возможно будет без большого труда, всякий раз как они этого пожелают, идти прямо на Византию, нигде не переправляясь через море, как это постоянно делают и другие варварские племена, которые живут там. Из-за этого персы стремились подчинить себе Лазику.
(Перевод С.П. Кондратьева. I. С. 247-303; II. С. 17-32)
[1] Византийский полководец Нарзес (или Нарсес) (ок. 478-568) одержал в 551 г. решительную победу над готами.
[2] Северо-восточногерманские племена, мигрировавшие в сер. III в. в направлении Галлии (западные герулы) и на Дунай (восточные). На территории Подунавья совершали регулярные набеги на Империю. В эпоху Великого переселения народов подчинены гуннами, после распада державы которых создали свое королевство на Дунае. К началу VI в. герулы занимали западные земли современной Словакии (Свод I. С 210; Буданова 2000. С. 199).
[3] Область в северной части Греции.
[4] Византийский главнокомандующий, возглавлявший в конце 520-х — 540-х гг. многочисленные походы на персов в Малой Азии, против Вандальского королевства в Африке, Остготского королевства в Италии, против готов и славян в Подунавье.
[5] Осенью 545 г.
[6] Обычно считается славянином, хотя прямых свидетельств об этом нет (Брайчевский 1961. С. 129; ср.: Литаврин 1986. С. 28). Хотя этимология имени свидетельствует о германских его корнях, сам Хилбудий мог считать себя антом (Свод I. С. 215).
[7] 530/531 г.
[8] Племенное образование, считавшееся в науке славянским (или близким к славянам), обитавшее восточнее других славянских племен. Все идентификации с известными археологическими культурами дискуссионны: от пражско-пеньковской группы на юго-западе вплоть до Азовского моря на востоке, до предков балканских славян и днепровцев — предков восточных славян. Река Истр — совр. Дунай.
[9] Византийский стереотип объединял обычно упоминание гуннов, антов и склавинов (славян) в единую формулу, что, возможно, является репликой вероятного факта вхождения славян в гуннский союз племен сер. V в. (Свод I. С. 209-210).
[10] Важное свидетельство о денежном обращении как средстве торговли у ранних славян.
[11] Ссылка на "законы" у славян в византийском тексте — важное свидетельство, возможно, о существовании раннеславянского законодательства.
[12] Термин "демократия" не идентичен у Прокопия понятию системы власти античного полиса; "народовластие" здесь — лишь подчеркнутое противопоставление властной структуры славян византийской "монархии" и восточным "деспотиям" и "тирании".
[13] Свидетельство о развитой скотоводческой и земледельческой культуре у славян.
[14] Очевидно, имеется в виду верховный бог, в чем Прокопий соотносит представления славян и древних греков (Lowmianski 1979. S. 227; Свод I. С. 222).
[15] О водяных божествах в религии славян см.: Веселовский 1890. С. 294 сл.
[16] В античной традиции — собирательное наименование кочевников. У Прокопия идентифицируются с гуннами.
[17] Термин, отражающий какое-то наименование славян и одновременно представляющий в сочинении византийского автора славян, тесно связанных по месту пребывания к образу жизни с гуннами, как "полукочевников". Термин "споры" созвучен с греч. "потомство" и с наречием "рассеянно".
[18] Личной идентификации не существует. Предполагаются Турну-Магурела, Галац, Буржак или даже античная Тира (совр. Белгород-Днестровский).
[19] Император Траян (98-117), покоритель Дакии.
[20] Этот статус, по византийским представлениям, предполагает политическую независимость, союзничество, не ограниченное лишь военной сферой, длительность срока соратничества и упорядоченность взаимоотношений, включавшую, в частности, регулярные денежные выплаты Империей союзным иноземцам, которыми в описываемую эпоху были лангобарды, гепиды, готы, кутигуры, крымские готы, анты и др. (Иванов 1987. С. 27-32; Свод 1. С. 230).
[21] Несмотря на историю с Псевдо-Хилбудием, антско-византийский союз был, по-видимому, заключен в 545 г., после чего не было больше ни одного антского нападения на Византию, а после 612 г. имя антов вообще больше не встречается (Свод I. С. 232).
[22] Или Диррахий, совр. Дуррес в Албании.
[23] Или Эвро, совр. р. Марица.
[24] Т.е. Цурул, крепость по дороге из Константинополя в Сингидон (Белград).
[25] Топир или Ксанти — самый западный населенный пункт Фракии в Эгейском приморье.
[26] Патрикий, известный византийский полководец в Сев. Африке и Азии. Двоюродный брат императора Юстиниана. Со свежей армией сменил в Италии, назначенный примерно летом 550 г. главнокомандующим, потерпевшего неудачу Велисария.
[27] Совр. София в Болгарии.
[28] Совр. г. Ниш в Сербии.
[29] Тотила (Бадуила; ок. 512-552) — король остготов с 541 по 552 г. Продолжительное время успешно воевал с Византией.
[30] Иоанн после смерти Германа стал главнокомандующим в Иллирике.
[31] Совр. Сплит в Хорватии.
[32] 551 г.
[33] Совр. Эдирне в Турции.
[34] Астика — область между Адрианополем и Филиппополем (совр. Пловдив в Болгарии).
[35] Оборонительные крепостные сооружения, воздвигнутые на ближних подступах (ок. 50 км) к Константинополю в 512 г. на протяжении от Черного моря (Деркос) до Мраморного (Силимврия).
[36] Ср.: Иордан. Гетика. 52 и ел. Апсилы — кавказское племя в районе р. Коракс), ответвление авасгов.
[37] Аланы — многочисленные ираноязычные племена, находившиеся между предгорьями Урала и Северного Кавказа, между Доном и Аральским морем. В I в. н.э. жили на Южнорусской равнине восточнее Дона. В IV в. — в составе гуннского союза. На Северном Кавказе распространились от верховьев Кубани до Дагестана. С VI/VII в. не упоминаются в источниках. Предки совр. осетин. Граничили с брухами.
[38] Сабиры — прикаспийские кочевники, родственные гуннам, первоначально расселившиеся в районе совр. р. Иртыш. Ранневизантийская традиция локализует их около Кавказских гор.
[39] Ср.: Страбон. Х.5; ХП.3,21.
[40] Абасги (или авасги) — западнокавказские племена; севернее колхов — от р. Синлии (совр. Ингури) до Питиунта (Пицунда).
[41] Лазы — кавказское племя.
[42] По преданию, в Авасгии (территория совр. Абхазии) проповедовал Григорий Просветитель (IV в.) — креститель кавказских народов. С IV в. существовала здесь епархия с центром в Севастополисе (совр. г. Сухум). Храм Богородицы Юстиниан построил в Питиунте (совр. г. Пицунда) после 546 г., когда в Авасгию был послан епископ. См.: Кулаковский 2000. С. 175-176.
[43] Брухи как кавказское племя в византийской (и античной) традиции больше нигде не упоминаются.
[44] Зихи, или джихи, — северокавказское племя. Эвксинский (или Евксинский) Понт — Черное море.
[45] Сагины, или сагиды, — причерноморское племя, на земле которого были основаны римско-византийские города-крепости Питиунт (совр. Пицунда) и Севастополь (совр. г. Сухум). Скорее всего, это — хорошо известные в античности саниги.
[46] Иранский шах Хосров I (531-579), воевавший с Византией. Петра отождествляется с совр. Цихисдзири (не бесспорно).
[47] Единственное упоминание подобного топонима, идентифицируемого с совр. областью Краснодарского края.
[48] Азовское море.
[49] Этноним впервые встречается у Гомера. В греческой традиции становится обобщенным наименованием степных причерноморских кочевников. Утигуры — кочевое гуннское племя на берегах Черного и Азовского морей от Питиунта до Нижнего Дона. В V в. покорены аварами.
[50] Никифор Каликл. XI.48; Иордан. Гетика. 123, Созомен. Церк. ист. 37. Ср. у Агафия Пиринейского и др.
[51] Теодорих — король остготов (493-526).
[52] Перекопский перешеек.
[53] Совр. р. Дон.
[54] Совр. Крым. Орест — мифологический брат Ифигении, отомстивший убийством матери Клитемнестре за смерть отца Агамемнона.
[55] Совр. р. Риони. Понт Эвксинский — Черное море; Боспор — совр. Керчь; Херсон — совр. Херсонес в Севастополе.
[56] Местечко в Вифинии, на берегу Босфора, с храмом Зевса, откуда и название — "священное".
